— Какой хороший! Можно погладить вашу собаку?

— Гладьте. Он вам и лапу даст и сядет, и ляжет, и все, что хотите.

Подошел рослый мужчина с седой эйнштейновской шевелюрой:

— О, какие поселенцы в наш Парк пожаловали!

— Откуда вы знаете, что мы в Парк и что поселенцы?

— Через Хатгал, кроме как в Парк, больше некуда. Здесь все в Парк. А насчет поселенцев — элементарно: с собаками в командировки не летают.

Подошел парень с крупными чертами лица, губастый, как Нильс Бор.

— Как зовут вашего красавца?

— Ной.

— Что, никак на Ковчеге лететь собрался?

— Почти. Эмбрионы его потомков полетят.

— Ух ты! Отличный пес! Как порода называется?

— Либрадор, неужели не видно? — ответил за Стефана рослый мужчина.

— А у его потомков тоже будут уши с кисточками? — спросила одна из девочек.

— Ну, не знаю, конечно, отбирать будем по другим признакам, но кто его знает.

— Вы уж постарайтесь — такие красивые кисточки! Здорово, если они будут у собак новой планеты.

Подошел человек с черной стоячей шевелюрой, как у молодого Ландау.

— А вы в каком сегменте трудоустраиваетесь? И у кого именно?

— В Био. У Юджина Куни.

— У Джина?! Замечательно! Будем знакомы, Роб Ваксман.

— Стефан Муха. А вы тот самый Ваксман, чья реплика?..

— Так точно!

— Как же это я сразу не узнал? Столько видел в Сети!

— Так, а вас кто-нибудь в аэропорту встречает?

— Мне написали (кажется, миссис Свенссон), что надо доехать 32-м автобусом до главного корпуса Био, там встретят.

— Какой еще автобус?! У меня машина в аэропорту припаркована, как раз в ту сторону еду. Да тут у половины пассажиров машины на паркинге и половина из них туда едет. Автобус, черт побери! А Джину выговор объявим, чтобы не перепоручал встречу важных гостей миссис Свенссон. Сейчас позвоню ему. Кстати, где вас селят?

— На первое время в гостевой квартире.

— Рекомендую потом обосноваться у нас на Хувсгул-3. Красотища! Вы вдвоем или есть еще члены семьи?

— Нет, я холост, — ответил Стефан, вздохнув.

— Это легко поправимо, особенно сейчас — на сегменте Био в этом году небывалое нашествие аспиранток. Видимо, в честь десятилетия проекта.

— А почему наш поселенец в наморднике? — спросила худенькая женщина, высоколобая как Мария Кюри.

— Позвольте снять с собаки намордник! — сказала она, обратившись к стюарду, стоящему на контроле у входа на посадку. — Этот пес скорее под землю провалится, чем укусит кого-нибудь.

— Я бы с радостью позволил, но правила не позволяют, — ответил стюард.

— А если все пассажиры потребуют? Все хотят, чтобы с нового поселенца сняли намордник. Правда?

Женщина обернулась к пассажирам, ожидая поддержки.

— Снять намордник! — грозно сказал мужчина с эйнштейновской шевелюрой, тряся кулаком над головой.

— Снять на-морд-ник, снять на-морд-ник, — проскандировали девочки, подпрыгивая в такт слогам.

— Снять намордник, снять намордник, — хором произнесли пассажиры под дирижерские взмахи высоколобой женщины.

— Ну хорошо, сейчас с командиром поговорю. Тут уже наша юрисдикция. Если разрешит — так и быть.

Стюард пошел в кабину самолета.

— Там пассажиры бунтуют, требуют, чтобы с собаки, летящей нашим рейсом, сняли намордник.

— А что за собака?

— Здоровенный пес непонятной породы, вроде добрый. Уже стал всеобщим любимцем.

— Хорошо, пусть снимут.

— А если кто из пассажиров пожалуется?

— Слушай, я, наверное, в сотый раз лечу в Хатгал и прекрасно знаю своеобразный народ, который мотается туда-сюда этим рейсом. Они способны на какую-нибудь веселую выходку, но чтобы кто-нибудь из них настучал по такому поводу — это немыслимо!

Стюард вышел к пассажирам и объявил, что разрешение снять с собаки намордник получено. В ответ раздались крики «браво» и дружные аплодисменты. Ной, размяв челюсти, радостно заулыбался. Началась посадка.

— Ну что, дружище, вот мы и дома. Не успели вылететь, а уже дома, — тихонько сказал Стефан, зажмурившись, чтобы скрыть накатившие слезы.

Наконец-то отпустило, по-настоящему отпустило.

Миссионер