Корди села, чтоб изучить странное поведение марселя поближе - и едва сдержала восхищенный вопль.

Верхняя часть фок-марселя спала не просто так – за ним угадывался контур рыбы. Большой рыбы – не како-нибудь ерша или налима. Судя по всему, рыба встретилась с парусом на встречном курсе и теперь немного запуталась в парусине, как это иногда бывает с рассеянными рыбами.

Большое тело – футов восемь в длину, не меньше – пыталось

Дельфин!.. Корди чуть не взвизгнула от радости. Никогда еще дельфины не приближались так близко к баркентине. Пусть и любопытные, они предпочитали держаться на расстоянии в полсотню ярдов – то ли не доверяли подозрительным двуногим, снующим по палубе, то ли животным естеством ощущали рассеянную магию корабля.

Корди сама не заметила, как вскочила на ноги. Удивительно, десятью минутами ранее они даже приподнять ее не могли, а сейчас даже и ноющие коленки забылись...

– Тс-с-с-сс, Шму! – прижала к губам указательный палец и округлила глаза, чем еще больше испугала ассассина, - Кажется, в парусе дельфин! Не говори громко, а то спугнешь!

Шму кивнула, подтверждая, что громко говорить не станет. Сама она напряглась, даже голову в плечи втянула. Глупышка, усмехнулась мысленно Корди, одергивая юбку, кто же боится дельфинов? Впрочем, Шму может. Любая рыба крупнее селедки зачастую вызывала у нее нервную оторопь. Единственным исключением были карпы. Видно, было во взгляде их вечно грустных выпученных глаз что-то такое, что заставляло Шму видеть в карпах родственную душу. Полагая всех карпов одинокими и глубоко несчастными, она тратила немало времени, чтобы помочь им в меру своих сил – зачастую самым нелепым образом. Члены экипажа «Воблы» не раз натыкались на укутанных в крошечные одеяла карпов или карпов, спрятанных в камбузных шкафах. Тренч уверял, что как-то раз, отправившись в трюм за запасным гюйсштоком, обнаружил Шму, которая едва слышно напевала карпу колыбельную. Но Корди ему не верила. У бортинженера было странное чувство юмора, кроме того, сомнительно было, чтоб кто-то смог подкрасться к Шму, оставшись незамеченным.

– Эй! – прошептала Корди, становясь на колени и заглядывая за край марса, - Дельфин! Не бойся! Иди сюда, я дам тебе галету!

Рыба в складках фор-марселя несколько раз активно шевельнула хвостом, то ли отзываясь на голос, то ли рефлекторно. Она была футов на пять ниже самого фок-марса, оттого Корди пришлось едва не свешивать голову вниз. Единственное, что она смогла разглядеть – отпечаток вытянутой морды в парусине.

– Вкусная галета! Мм-м-мм! – Корди вытащила из кармана жилетки обгрызенную половину галеты, не доеденную Мистером Хнумром, и поболтала ей в воздухе, - Иди сюда, рыбеха! Я не кусаюсь! Шму, а ты знаешь, что на дельфинах можно кататься? Надо только сесть верхом, и он понесет тебя как ветер! Говорят, дельфины иногда спасают потерпевших кораблекрушение небоходов. Ты знала об этом?

Дельфин, привлеченный ее голосом, поднялся, на миг показавшись из-за верхней оконечности марселя. Корди ничего толком не успела заметить, только краешек вертикального спинного плавника. Он был острый, сам похожий на маленький парус, тускло-серого цвета сродни цвету выгоревшей на солнце стали. Корди замешкалась, машинально кроша пальцами галету. Может, все дело было в очертаниях плавника?.. Одна маленькая глупая мысль всплыла где-то внутри крошечным пузырьком, но Корди заставила ее лопнуть, рассмеявшись собственным страхам. Чего доброго, скоро будет шарахаться от каких-нибудь ставрид, как Шму!..

– Иди, иди сюда! – позвала она, свешиваясь как можно ниже с фок-марса, - Какой ты стеснительный дельфин! У тети ведьмы есть для тебя вкусная галета! Сюда-сюда-сюда!

Дельфин заколебался еще сильнее. Его сообразительности не хватило для того, чтобы подняться над марселем, оттого он уперся в парусину носом, словно пытаясь проткнуть ее, как облако. Корди рассмеялась.

– Наверно, ты не самый умный дельфин, да? Попробуй…

Закончить она не успела. Потому что прочная парусина в том месте, где в нее упирался массивный дельфиний нос, вдруг лопнула с мягким треском, словно кусок натянутой ветоши. Да так, что сразу целый клок паруса повис, бессильно развеиваясь на ветру.

Представив, что скажет Дядюшка Крунч, обнаружив дыру в марселе, Корди в ужасе закричала:

– Брось! Фу! А ну пусти! Эй!

Звук ее голоса не испугал дельфина. Напротив, тот плавно качнулся вперед, раздвигая узкой мордой клочья свисающей парусины. Корди разглядела мельком его тело в прорехах паруса – серое, как первые грозовые тучи, неспешное, кажущееся тяжелым и в то же время грациозным. Очень большой дельфин. Что-то в этом дельфине показалось ей странным. Раньше она видела их только издалека, резвящихся в облаках, но ей казалось, что они куда меньше. И окрас у них другой, более темный, с отливом в синеву…

Корди вдруг почувствовала, как ее тело покрывается снаружи твердой, лишающей возможности двигаться, корочкой – как оставленное охлаждаться фруктовое желе.

В прорехах паруса невозможно было рассмотреть деталей, потому она видела лишь кусочки, которые мелькали, но отказывались складываться в единую картинку. Кусок грязно-белого живота. Острая, похожая на лезвие абордажного крюка, оконечность вертикального хвостового плавника. Несколько жаберных щелей, кривых, бугристых и выглядящих точно старые зарубцевавшиеся раны. Мелькнул глаз – черный, ничего не выражающий, не глаз, а пробуренное отверстие в царство вечной темноты, более темной, чем само Марево. Этот глаз заметил ее. На миг он стал огромным и точно засосал ее целиком, без остатка, вместе со шляпой и башмаками. Втянул в себя, обдав чем-то липким и холодным. Корди почувствовала боль в ладони – оказывается, она уже искрошила галету и теперь впилась ногтями в кожу.

– Ш-шшшму?.. – осторожно позвала она. Так тихо и неуверенно, словно ее легкие были стеклянными колбами, готовыми разорваться от давления, - Мне кажется, это не совсем…

Марсель затрепетал, какая-то сила тянула его в сторону, едва не разрывая шкаторины [97] . Сила, которая находилась футах в десяти от Корди, сила неспешная, жуткая, обманчиво-медлительная, опасная, завораживающая…

Все окружающее вдруг сделалось четким до невыносимой резкости, словно Корди смотрела на него сквозь осколок фруктового льда. Она видела, как парусина медленно приподнимается, пропуская вперед вытянутую тяжелую морду, похожую на пороховую торпеду и окрашенную в перламутрово-серый цвет. Она видела полукружье пасти с торчащими из него слюдяными сталагмитами полупрозрачных зубов. Она видела сотни застарелых алых шрамов на изъязвленном треугольном носу. Она видела мертвый взгляд заглядывающих в душу глаз – не желтых, как у рыбы и не прозрачных, как у человека, а беспросветно черных, немигающих. Корди увидела в них свое отражение – словно заглянула ясным днем в непроглядно-темный колодец, заполненный стылой подземной водой.