Алая Шельма шагнула к голему и бесстрашно взглянула на него снизу вверх. Даром что по сравнению с ним выглядела крошечной деревянной пирогой на фоне тяжелого эскадренного броненосца. В одном его железном пальце было больше силы, чем во всей капитанской фигуре, обтянутой алым сукном.

– Это мой приказ, - произнесла она неожиданно властно, - И всякий, кто готов его оспорить, должен нести наказание в соответствии с Пиратским Уставом. Разве не так, дядюшка?

Голем заворчал, как большой и сердитый железный волк.

– Это безрассудная выходка, а не поступок капитана!

– Я уже приняла решение.

– Ринриетта! – взмолился голем, - По крайней мере, захвати и меня! Опасно там или нет, а мне все одно спокойней возле тебя будет! Мало ли где тебе понадобится помощь!

– Ты останешься на «Вобле», - резко сказала она. И по ее тону Габерон понял, что спора не будет. Слишком уж жестким и решительным в этот раз был взгляд ее коричневых глаз, - И нет, это не прихоть. Я хочу, чтоб «Вобла» осталась в надежных руках, пока мы будем осматривать вражеский корабль. Я не могу оставить командование на Корди или Габерона, у них у обоих сквозняк в голове. К тому же, дядюшка, ты слишком велик, чтоб влезть в шлюпку. Извини.

– Слушаюсь, госпожа капитанесса, - тихо пророкотал абордажный голем, уронив голову на литую бронированную грудь, - Будет исполнено.

Габерон испытал секундный приступ жалости. Может, эта большая железяка и обладала самым скверным, ворчливым и тяжелым нравом в северном полушарии, но действовала она, руководствуясь лишь верностью по отношению к внучке старого пирата. Для грозного боевого механизма это выглядело нелепо и трогательно одновременно.

Габерон легко поднялся на ноги и привычным движением поправил галстук.

– Мне кажется, в вашу компанию я впишусь куда лучше Шму, - заметил он, не без труда сохраняя на губах пренебрежительную улыбку, - И ты обязательно поймешь это, как только попытаешься взглянуть на ситуацию с позиции капитана, а не капризной девчонки.

– Неужели? – Алая Шельма сверкнула глазами. Губы ее все еще были плотно сжаты, - Может, назовешь причину, по которой я должна терпеть твое общество, не говоря уже о твоем жутком запахе?

– Причины три, - он выставил оттопыренные указательный, средний и безымянный пальцы, - Во-первых, Шму грохнется в обморок, как только ступит на чужую палубу, и тебе придется потратить два часа и несколько фунтов нюхательной соли, чтоб привести ее в чувство. Ты же знаешь, она паникует в незнакомых местах. Во-вторых, никто из вас прежде не был на борту формандской канонерки. Я же служил на подобной несколько месяцев и знаю всю ее изнанку вплоть до последней переборки. Проводник-то тебе точно не помешает.

Алая Шельма кивнула, то ли признавая его правоту, то ли просто машинально, в такт собственным мыслям.

– Допустим. А в-третьих?

Указательным пальцем, который остался оттопыренным, Габерон ткнул себе в грудь.

– В третьих, в этом прекрасно сложенном и безукоризненном молодом теле бьется формандское сердце, вне зависимости от того, под каким флагом мы идем. Я хочу знать, с кем столкнулся экипаж сто пятнадцатого и что его убило. До того, как в тысячах миль отсюда этим же вопросом зададутся сорок восемь матерей и вдов. В форме или нет, эти люди были моими соотечественниками.

– Окажись ты в их руках, эти соотечественники без колебаний вздернули бы тебя на рее, - задумчиво произнесла Алая Шельма, - Да только у нынешних канонерок нет рей…

– Я знаю, - Габерон небрежно кивнул, - Но так уж я устроен. Даже безупречный человек, состоящий из сплошных достоинств, вроде меня, не может не иметь под сердцем невинного греха. Мой грех – это любопытство.

– Для твоих грехов на «Вобле» скоро придется оборудовать дополнительный трюм, - проворчала Алая Шельма, красноречиво скривив губы, - Вдобавок опечатать его якорными цепями и приставить вооруженную охрану…

Габерон ухмыльнулся, использовав самую мальчишескую и непосредственную гримасу из своего арсенала.

– Это значит, что я зачислен в абордажную партию?

– Это значит, что у тебя осталось немногим менее часа, чтоб подыскать подходящий костюм. Надеюсь, ты подойдешь к этому выбору со всей ответственностью.

– Так точно, капитанесса, сэр! – отсалютовал Габерон, вытягиваясь по стойке «смирно», - Не извольте беспокоиться.

Алая Шельма отвернулась к иллюминатору, пробормотав:

– Почему-то я начала беспокоиться именно с этого момента…

* * *

С палубы «Воблы» небо казалось спокойным и безмятежным, но Габерон слишком хорошо знал природу ветра, чтобы поддаться этой иллюзии. Ветра – самая обманчивая и непостоянная штука на свете. Никогда нельзя верить ветру.

Стоило шлюпке оторваться от верхней палубы «Воблы», как ее мгновенно закрутило воздушными течениями, едва не проворачивая вокруг своей оси, так что Габерону пришлось всем весом навалиться на румпель.