— Что стоишь, ждешь кого-то? Иди сюда! Щас лезть будем.

— Куда?

— А ты думала, тебе тут ковровую дорожку от машины расстелют: мол, проходите, Ирена Эдуардовна, милости просим! Да еще фонариком посветят: вот эта могилка, Ирена Эдуардовна, самая свеженькая у нас будет. Покойничка только сегодня схоронили! — Вася загоготал. — Там на входе охрана сидит, сразу задержат и в милицию сдадут. Дело заведут на тебя. По этому поводу есть специальная статья, между прочим. Только тут и можно перелезть, если еще не передумала.

Ирена медленно подошла к ограде и осмотрелась. Наверху были острые металлические крючья.

— Чем только заниматься не приходится! И ради чего? — ворчал Вася, подсаживая Свенцицкую. — Да ты лезь, не бойся. Самое страшное для тебя еще впереди.

Ирена тут же напоролась на какую-то железку, и ее новые атласные брюки со стразами затрещали по швам. Ее охватило паническое желание бросить этот чертов пакет по ту сторону ограды и бежать прочь, пока жива. Но она усилием воли подавила в себе этот порыв. Несмотря на издержки, игра стоила свеч. Этот аргумент был убийственным.

Ирена спрыгнула с забора и приземлилась на прохладный влажный грунт. Прямо перед ней был чей-то могильный памятник. Глаза с фотографии даже в темноте смотрели на нее осуждающе и сурово. Ирена охнула от страха и вскочила. Через забор, чертыхаясь, перевалился Вася.

— Ну, вперед, мадам! У меня немного времени. Доставай свои хреновины и закапывай их, к чертовой бабушке! А я тебя здесь подожду.

— Мне в специальные могилы нужно, с именами, — робко сказала Свенцицкая.

— Ах еще и с именами! А с тобой-то, вообще, все в порядке?

Ирена пропустила его слова мимо ушей — нет времени пререкаться.

— Мне Селена сказала, что одна должна быть Валерия, другая — Ирина, а свежая могила — с именем Станислав…

— Ну ладно, Станислав, Ирина, понятно. Вы там разбираетесь, возитесь как пауки в банке, и на здоровье, пока не сожрете друг друга. А Валерия-то при чем?

— А от нее Стасику отворот сделали. Чтобы он ее бросил поскорее.

— Видишь ли, мадам, любовь-то убить не получится… Никаким отворотом. Имей это в виду. Так, может, зря стараешься?

Ирена промолчала. Уж она-то точно знала, что ее Стасик никого любить не в состоянии.

— Ну я пойду, что ли, — сказала она Васе и сделала несколько шагов в сторону. Ее знобило — то ли от страха, то ли от прохладного кладбищенского ветерка.

— Еще слава богу, что догадался фонарик прихватить, — ворчал Вася. Слабый лучик освещал пространство менее чем на полшага вперед.

— Вот Ирина! — радостно вскрикнула Свенцицкая, разглядев надпись на памятнике. — Что ж, будем копать?

— Глазастая какая! Бери и копай! — Вася равнодушно протянул ей лопату и отошел.

Свенцицкая поежилась. Кладбищенская земля была довольно податливой. Однако Ирена с большим трудом выкопала небольшую ямку и вытерла со лба пот. Ладони горели.

— А что, если бы твоей матери в могилу такое дерьмо подложили? — спросил Вася.

Ирена не ответила. Она с остервенением копала яму все глубже. Вдруг что-то холодное и влажное задело ее сзади по плечу. Вскрикнув, Ирена бросила лопату и, оступившись, грузно шмякнулась прямо в раскапываемую яму. И тут же услышала, как прыснул невдалеке Вася.

— Ты чего орешь? — Он подошел поближе. — Это просто птичка пролетела, крылышком задела. Ворон кладбищенский. Плохая примета, между прочим. Вставай давай, пугливая ты наша. Чего другого бы боялась. — И он подал ей руку.

Свенцицкая кое-как поднялась. Теперь она уже вся была перепачкана землей, а одна шпилька вообще сломалась. Ирена решительно сняла обе туфли и отшвырнула их в сторону. Ничего! Она раскрыла пакет, извлекла блестящий сверток с именем «Ирина» и опустила его в яму. Потом забросала кое-как землей и присела рядом с могилой. Она даже не думала, что все это будет так тяжело.

Со следующей могилой тоже повезло — она нашлась довольно быстро. Свенцицкая в темноте наступила босыми, сбитыми о камни ногами на что-то колючее и острое. Оказалось, что это венки перед свежей могилой новопреставившегося Станислава. Тут же была вырыта яма, и следующий сверток тоже был закопан, как и следовало. На третью могилу сил у Ирены уже не было. Она сидела на земле и плакала от боли, досады, злости на себя и свою слабость. Вася ее не утешал и помощи не предлагал. Он стоял рядом и курил, сплевывая сквозь зубы. Свенцицкой казалось, что он осуждает ее.