– Васса Игнатьевна знает?

– В том то и дело, что ее нет, но Василич за ней уже уехал. Я его прямиком к ней отправила, как только увидела в чем дело.

– Хорошо.

Разговор был по дороге в операционную, куда отвезли прибывшую женщину. В коридоре, стояла высокая и очень красивая женщина лет тридцати и нервно сжимала в дрожащих руках платок. Увидев Аркадия Ивановича, она бросилась ему на встречу.

– Вы доктор? Понимаете, там моя подруга, у нее схватки начались, когда мы ехали, а потом ей стало плохо. Помогите ей, пожалуйста. Она мне как сестра.

– Не волнуйтесь, ждите здесь.

Не показывая вида, что нервничает и с нетерпением ждет прихода акушерки, Хмарин прошел к раковине и стал мыть руки.

– Как она?

В комнату вошла старшая медсестра. Она почти половину жизни проработала бок обок с хирургом и ассистировала ему на всех операциях. Вместе они, в свое время спасли ни одну жизнь. Глядя на нее, доктор гордился тем, что не испугался раньше и не оставил свой пост бросая людей живших далеко от остального мира.

– Пока держится, но надо торопиться, иначе можем потерять и ее и ребенка. Я жду вас в операционной.

– Иду.

Аркадий Иванович прошел за своим халатом. Стоявшая девушка помогла одеться и протянула ему стерильные перчатки.

– Я буду встречать Вассу Игнатьевну.

– Спасибо.

Кивнув ей, Аркадий Иванович прошел в блок, где на столе лежала женщина и она была без сознания.

– Здесь все куда хуже, чем мы предполагали. Сильная потеря крови и ослабленный организм.

– Приступаем.

***

Спустя долгие пять часов, Аркадий Иванович и его коллеги, вышли в больничный коридор и поздравили друг друга.

– Вы просто сотворили чудо. Вы спасли и ребенка и его мать. Поздравляю вас.

– Спасибо, Васса Игнатьевна, но какой ценой.

– Ей не повезло, у нее больше не будет своих детей, но зато она будет жить и воспитывать сына. Правда, Полина Михайловна?

– Правда. Аркадий Игнатьевич, вы видели, с каким восторгом она глядела на мальчишку? О такой матери можно только мечтать.

– Видел.

Хмарин улыбнулся, вспоминая момент первого знакомства матери и ребенка. Еще, он был несказанно рад, что его больное сердце выдержало и дало возможность помочь двум людям.

– Жаль, что не все такие, как она.

– Точно. Васса Игнатьевна, наша ночная роженица, та, что с улицы, она отказывается забирать своего. Говорит, что он все равно не выживет, а если выживет, то будет больным или инвалидом. Такой ей не нужен. Утром накатала отказную и слушать никого не захотела. Что делать будем?

– Что хотеть от таких, как она? Вы же видели ее раньше. То избитая поступала, вся в синяках и пробитой головой, заявления писала на хахалей своих, то водкой паленой травилась. Я, вообще, удивляюсь, как ребенка выносила. Откажется, отправим в дом малютки. Что еще мы сделаем?

На этой грустной теме, все трое разошлись по своим кабинетам, каждый думая о чем-то своем.

На другой день, к Аркадию Игнатьевичу прибежала сменившая ночную сиделку медсестричка и сообщила, что малыш поступившей вчера женщины, умер. В полупустом больничном здании, был слышен вой страдающей и горюющей молодой матери, а в коридоре, был слышен тихий шепот пришедших на работу сотрудников. Все, как один говорили, что нет в жизни справедливости и в семье, где так долго ждали появления на свет малыша, случилось такое горе.

А там, где нет и скорее всего не будет ни тепла, ни ласки, вынужден жить и расти ребенок, который с малолетства будет предоставлен самому себе.

Да, жизнь не всегда бывает справедлива.

В то же утро, у Хмарина был приступ острой боли в области сердца, он ускорил решение доктора уйти с занимаемой им должности и покинуть госпиталь.

***

Через три дня, Аркадий Иванович, поднял со стола свою серую шляпу и вышел за дверь, в последний раз закрывая кабинет своим ключом. Он решил оставить практику и перебраться в город, где среди толпы прохожих, можно затеряться, и в потоке времени суматошного дня, ненадолго забыть о переживаниях. По крайней мере, попытаться.

Он ехал туда, где он не будет ответственен за чужие жизни. Да, Аркадий Игнатьевич снял с себя медицинскую ответственность перед оставшимся малочисленным населением района, которому он посвятил всю свою жизнь.

Выходя из больницы и прощаясь с коллегами, он видел, как за несостоятельной матерью, согласившейся после длительных уговоров забрать своего сына, приехала черная обшарпанная семерка и из нее вышел высокий не бритый мужчина. Он, что-то сказал женщине, ничем не показывая свою радость при виде младенца в ее руках и развернувшись, пошел к водительской двери. Женщина, махнула на него рукой и сама, открыв заднюю дверь, села в машину.