Артиллерия и здесь доказала, что является настоящим богом войны. Используя преимущество в дальности и скорострельности полевой артиллерии, русские войска форсировали Дунай в двух местах, и переправившись на южный берег, приступили к осаде Силистрии, где находился пятнадцатитысячный османский гарнизон. Командующий русской армией, генерал Митрохин не спешил, решив бить врага по частям, используя преимущество в артиллерии. А посему, взяв в кольцо Силистрию, солдаты споро повели осадные работы. В пятидесятых годах, незадолго до начала войны, турки полностью перестроили весь четырехугольник крепостей с помощью прусских инженеров. Вместо архаичной каменной кладки применяли бетон и кирпич, создавая многометровые перекрытия, способные выдержать огонь осадной артиллерии. Перед крепостью раскинулась целая система из полевых редутов и люнетов, усиленных полевой артиллерией. Недаром эти укрепления считались одними из сильнейших в Европе.

Не желая зря проливать кровь, штурмуя столь крепкий орешек, Митрохин установил все тридцать осадных орудий с южной и западной стороны города. Артиллерийские позиции были прикрыты пехотой и полевой артиллерией, буквально выкосившими попытавшихся сделать вылазку турок. Через три часа непрерывного обстрела предкрепостных укреплений, вся местность превратилась в лунный пейзаж. Затем орудия перенесли свой огонь на саму крепость, а русская пехота, поддерживаемая полевой артиллерией, заняла оставленные редуты, превращенные в груду мусора. Османская артиллерия огрызалась с крепостных стен, но вскоре замолчала. Тяжелые фугасные снаряды раз за разом вырывали куски бетона из перекрытий, а осколки кирпича разлетались далеко вокруг, поражая все, что находилось в их досягаемости. Впрочем, через два часа осадные орудия умолкли. После столь интенсивного обстрела им требовался отдых. Обстрел возобновился лишь на следующий день потихоньку прогрызая толщу бетона и вызывая трещины в перекрытиях. В перерывах между обстрелами осажденные пытались восстанавливать разрушенные укрепления, но особенного успеха их усилия не принесли. Несколько раз турки пытались сделать вылазки, тоже безрезультатно. Более дальнобойные полевые орудия попросту не позволяли им приблизится на расстояние эффективного выстрела к русским позициям. Если кому и удавалось пробиться сквозь плотную завесу шрапнели, то он попадал под огонь картечниц. А потому, потеряв две тысячи человек лишь убитыми при таких вылазках, османы на четвертый день прекратили свои попытки прорвать кольцо осады.

На шестой день южная сторона оказалась полностью разрушенной, да и половина внутренних укреплений тоже лежала в руинах. Аэростат, висевший за русскими позициями позволял корректировать огонь и заранее предупреждать о намерениях противника. Затем, по полевому телеграфу депеши расходились по всему периметру русских позиций.

Несмотря на отчаянное положение, турки не выкидывали белый флаг, понимая, что в любом случае им не будет пощады. А потому, те, кто выжил после долгих, казавшихся вечностью шести дней обстрела, затаились в развалинах, надеясь дорого продать свою жизнь.

На следующий день, пользуясь утренним туманом, русская пехота пришла в движение. Солдаты вылазили из окопов и пригнувшись, с ружьями наперевес, двинулись к многочисленным проломам в южной стене. Артиллеристы, поотстав, двигались вслед. Груды обломков и воронки затрудняли передвижение, но зеленые мундиры упорно двигались вперед. Османы открыли по наступающим убийственный огонь из оставшихся целыми орудий. По этим орудиям срезу заработали снайперы, выкашивая прислугу и не давая солдатам противника взять прицел. Турки сражались с отчаянием обреченных, набрасываясь на русских солдат из под развалин, стреляя из-за баррикад и из окон уцелевших домов. Столь яростный отпор вызвал замешательство в рядах атакующих, и они залегли, дожидаясь подкреплений. Наконец, артиллеристы, преодолев завалы ударили прямой наводкой по позициям осажденных и под прикрытием этого огня солдаты вновь пошли в атаку, зачищая дом за домом, бросая гранаты в окна и поливая огнем, пытавшихся сблизится солдат противника. Вскоре, несмотря на огневую мощь, битва переросла в рукопашную. Противно визжали штыки сцепляясь друг о друга, кричали раненные, тут и там раздавались гулкие хлопки гранат, пороховой дым щипал глаза. Казалось картины Судного дня оживают в полуразрушенных стенах города.

Преимущество с количестве и качестве дало о себе знать и к вечеру с гарнизоном было покончено. Из пятнадцати тысяч гарнизона в живых осталось не более четырех тысяч человек, которые предпочли сдастся в плен. Разгоряченные боем солдаты добивали раненных, мстя за убитых товарищей. Дорого обошелся штурм и русским войскам, потерявших убитыми более полутора тысяч солдат и офицеров. Раненных оказалось в три раза больше. Среди них сновали полевые санитары, сортируя, перевязывая, и относя на носилках в тыл. Полевые хирурги работали без сна двое суток, стараясь спасти как можно больше жизней. За городом вырыли ров, куда мирные жители сносили тела убитых в братскую могилу, дабы пресечь эпидемии.

Дав войскам неделю на отдух и пополнив боеприпасы, генерал двинулся к следующей на очереди крепости - Рущук, где повторился тот же сценарий, с той лишь разницей, что обстрел продлился аж десять дней, дабы еще более ослабить осажденных. Лишь сравняв город с землей, солдаты пошли на штурм. То ли сказался приобретенный опыт, то ли более продолжительный обстрел, но Рущук удалось взять потеряв убитыми и раненными две тысячи человек. Раненных, подлежавших транспортировке увозили в Румынию, где располагались армейские тылы. В Бухаресте заранее подготовили четыре госпиталя по тысяче коек каждый.

В руках османов осталась лишь Шумла, где во главе тридцатитысячного гарнизона засел Омер-паша, главнокомандующий Дунайской армией. Осада города-крепости длилась месяц. Большой гарнизон, более сотни стволов артиллерии и многометровые кирпично-бетонные укрепления делали город воистину неприступным для обычной, дульнозарядной артиллерии. Но против стальных орудий, с гораздо большей убойной силой эти укрепления несколько устарели. Тем не менее, стараясь избежать излишних потерь, русская армия вела осаду по всем правилам, постепенно выдавливая защитников из предкрепостных укреплений и постепенно перемалывая стены и перекрытия в труху. Из-за зажигательных снарядов в городе не прекращались пожары, но турки держались, понимая, что после зверств устроенных ими в Болгарии, на пощаду надеяться нечего.

Через три недели город оказался готовым к штурму. Первым на штурм пошел болгарский корпус, до сих пор исполнявший вспомогательные функции. Этот шаг был целесообразным как с военной, так и с политической точки зрения. До сих пор русские войска выносили на себе основные тяжести войны. Теперь настал черед болгар внести лепту кровью за свою независимость. А войска империи соответственно несли меньшие потери, не находясь на острие атаки. Командующий болгарским корпусом генерал Георгий Заимов тоже рвался в бой, стремясь доказать, что в жилах его соотечественников течет кровь а не водица. Многие из бойцов его корпуса потеряли близких в резне, устроенной османами, а потому мечтали отомстить. После получасовой канонады, сбившей осажденных с руин, когда то бывших стенами, болгары яростно пошли в атаку. Невзирая на потери, они споро двигались вперед, через воронки и груды кирпича. Казалось ничего не сможет остановить их стремительный порыв, но Омер-паша, опытный военачальник и хитрый лис, установил уцелевшие орудия за импровизированными редутами, преградившими путь наступающему корпусу. Наткнувшись на препятствие и потеряв в течении десяти минут более трех сотен убитыми от картечи и свинца, болгары в замешательстве отступили. Русские артиллеристы пытавшиеся сбить османов с редутов не смогли переломить ситуацию. Турки изрядно подготовились, заняв круговую оборону за разрушенными стенами крепости. Через два часа усилий, первый штурм захлебнулся и войска отошли на исходные позиции, унося с собой раненных. Все пространство вокруг было усеяно телами убитых солдат. Но ожесточение сторон дошло до того, что ни одна из сторон не давала другой собрать тела погибших. Отчего над городом стоял невыносимый смрад.