Яркое солнце уже к девяти утра накалило палубу так, что к металлическим частям такелажа едва можно было прикоснуться. Влажный, тропический воздух покрывал все тело испариной, что даже в холщовых портах и рубахе становилось душно. Не то, что на родном Черном море, где солнце все же поласковей будет. Правда море здесь красивое. Когда ярко светит солнце, оно бирюзовое и переливается серебристыми бликами, а когда налетают тучи и идет короткий тропический ливень, то есть почти каждый день, море приобретает глубокий синий цвет, но не серый. Просто бирюза становиться чуть темнее.

Нахимов вздохнул. Уже три года, как он очутился в этих местах в качестве командующего Русской заморской эскадрой. Небольшой, но грозной силы, состоявшей из четырех бронированных фрегатов и полдюжины вспомогательных судов. Поначалу броненосцев было пять, но котлы одного из них так поизносились, что он уже полгода стоял у причальной стенки, проходя капитальный ремонт.

Теперь, после Парижской конференции, когда на морях снова воцарился мир адмирал и его потрепанный флот отдыхали в Веракрусе, приводя в порядок такелаж и машины, не забывая и об учениях. Ведь в праздности матросская братия разных делов натворить может. А зачем такими пакостями беспокоить союзника. Да и надолго ли продлится этот мир? Его императорское величество в личном письме указывали на то, что в соседних США скоро выборы, и как бы после них не возникло там братоубийственной войны. А это означает, что сии пасторальные места вновь могут стать неспокойными. Нахимов с растущим беспокойством читал телеграфные депеши от русского посланника в Вашингтоне Островского Ивана Дмитриевича. Предвыборная обстановка у северного соседа действительно накалялась и никто не знал, во что это выльется. А посему выходит, что ежедневные учения еще ох как пригодятся. Через месяц в Веракрусе ожидались еще два броненосца из новой серии 'Орел', заложенных в начале Восточной войны. На этот раз с цельнометаллическим корпусом и вооружением из тех же восьми так хорошо зарекомендовавших себя двухсотпятидесятимиллиметровых орудий. Правда, с более совершенными снарядами. Теперь не только любое деревянное судно, но и защищенный броненосец противника оказывались уязвимы. На новой серии были также учтены многие ошибки серии предыдущей. Во-первых появилась мелкокалиберная, стомиллиметровая артиллерия. Уже в ходе Восточной войны оказалось, что на малые суда броненосцам приходилось тратить более дорогие и чрезмерные в таковой ситуации крупнокалиберные снаряды. А потому на новые корабли, вдобавок к восьми основным орудиям, установили еще восемь стомиллиметровых пушек, разбросав их по бортам. Новые корабли получили также более мощную силовую установку, состоящую из четырех котлов и дающую восемь тысяч лошадиных сил. Бронирование осталось прежним, но качество плит, благодаря прокатному стану значительно увеличилось. Осталось и парусное вооружение на стальных мачтах. Все же на одном угле в океане не разгуляешься, несмотря на большие угольные станции в Веракрусе и Пуэрто-Мексико. А ветер он всегда с тобой. А ежели совсем слабый, то можно и машину подключить.

Помимо тяжелых броненосцев, Атлантическая эскадра, пополнялась более легкими фрегатами проекта 'Варяг', по названию первого корабля этой серии. Трехмачтовые 'варяги' обладали развитой парусностью и довольно мощной для их размеров паровой машиной в четыре тысячи лошадиных сил, что позволяло им развивать скорость до пятнадцати узлов. Пть тысячи тонн водоизмещения позволяли разместить две двухсотпятидесятимиллиметровые и шесть стомиллиметровых орудий в бронированных казематах. 'Варяг' был создан для действий на коммуникациях противника и для быстрых ударов по незащищенному побережью, после которых фрегаты должны были также быстро раствориться за горизонтам. Павел Степанович уже получил под свое начало два таких судна, но ожидал, что в течении года его эскадра пополнится еще пятью такими фрегатами. Петербуржские верфи, работающие в основном на Атлантическую группировку, трудились в две смены, дабы эскадра к 1862 году стала полноценным флотом. Благо базы в Веракрусе и Пуэрто-Мексико были расширенны и укреплены, что позволяло нахождение значительных морских сил.

За последние два с половиной года адмирал создал полноценную боевую силу в этих столь отдаленных от империи местах. Первый год, как и при любом начинании, выдался очень тяжелым. Команды все еще осваивали новые, непривычные корабли и артиллерию. От жаркого и влажного климата днища судов быстро покрывались слоем из ракушек и водорослей. Климат так же способствовал распространению лихорадки. Люди быстро уставали, а любой порез сразу начинал гноиться. Увы, лишних людей взять было неоткуда. Но Нахимов, со всегдашней своей энергией и упорством принялся обустраиваться в этих краях. Вскоре неподалеку от порта раскинулся военный городок со всей инфраструктурой - госпиталем, казармами, учебными классами и небольшой церковью. Форты у входа в залив перестраивались и оснащались более мощной артиллерией. В самом порту достраивались склады и мастерские, способные поддерживать флот в боевом состоянии. Эскадра постоянно выходила в море на учения и патрулировала, демонстрируя свой флаг на Карибском море.

Восточная война не обошла стороной и эти места. В марте 1859 года неподалеку от Веракруса появилась крупная эскадра в дюжину вымпелов. На их мачтах гордо реял Юнион Джек. Хозяйка морей в очередной раз демонстрировал свою мощь. Впрочем британский адмирал не конфронтацию не шел и проследовал далее на юг до Пуэрто Мексико. Впрочем русский адмирал не испугался. Несмотря на внушительную демонстрацию силы, среди британских кораблей находилось всего лишь четыре броненосца. Остальные - обычные деревянные парусники, доживавшие свой век в портах Галифакса и Бермуд. Если принять во внимание более мощную и дальнобойную русскую артиллерию, эскадра островитян уже не выглядела такой грозной. А потому, ожидая, что британский адмирал, обозначив свое присутствие, пойдет обратно, Нахимов вывел все свои корабли в море на учения. К этому времени, до того как британцы блокировали Балтийское море, под началом Павла Степановича оказались три броненосца из четырех, спущенных на воду Балтийским заводом и еще три фрегата, лет пять назад переделанных в парофрегаты и вооруженных, уже устаревшими, бомбическими орудиями. Учитывая уязвимость деревянной обшивки для современной артиллерии, реальную боевую ценность представляли лишь броненосцы. А по ним у обеих эскадр был имелся паритет - преимущество в количестве у островитян нивелировалось преимуществом в артиллерии у русских. И действительно, через десять дней после появления королевского флота у берегов Мексики на горизонте вновь возникла вереница судов под Юнион Джеком. Британский адмирал с изумлением наблюдал учения русского флота, маневры кораблей и стрельбу по находившейся в двух милях цели - старому шлюпу, слегка покачивающимся на волнах. Несколько близких всплесков и бум! Один из снарядов разорвал корпус утлого суденышка пополам, а несколько бочонков пороха, установленных на шлюпе для пущего эффекта лишь усугубили впечатление. Впрочем, адмирал и без этого не планировал лезть на рожон. Войны между Британией и Россией объявлено не было, а вступать в бой с неясными шансами на победу, себе дороже. Будь у адмирала Морсби поболее броненосцев, он может и попытался бы проучить этих завравшихся русских, но основные силы флота сейчас находились в Европе, а потому британец держа дистанцию в пять миль понаблюдал за маневрами и продолжил свой путь на север. Свое дело он сделал, продемонстрировал флаг владычицы морей, а ежели случится война, то с помощью подкреплений он еще покажет этому наглецу Нахимову, кто хозяин в здешних местах.

После ухода англичан Павел Степанович смог вздохнуть свободно. Несмотря на свою решительность он не рвался в бой потеряв голову, ибо понимал, что в случае войны, его небольшая флотилия окажется единственной силой способной защитить русские интересы в этих краях, нанося ущерб торговле англичан. Но и высказывать слабость адмирал не желал. Принятое решение оказалось компромиссом. Его эскадра не лезла на рожон, а лишь показывала свою решимость защищать интересы империи, да и учения проводились неподалеку от фортов Веракруса. Матросам эти маневры прибавили уверенности в своих силах. Шутка ли, утерли нос самой владычице морей. А потому обратно в порт суда возвращались торжественно, как победители.

После подписания Парижского договора, вновь возобновилось сообщение с метрополией. Через Атлантику потянулись караваны судов с товарами и переселенцами. Вскоре эскадра пополнилась новыми судами, а часть старослужащих сменили новобранцы. Прибыли новые орудия для береговых батарей идентичные двухсотпятидесятимиллиметровым монстрам установленных на броненосцах, что позволяло унифицировать боеприпасы. В начале февраля 1861 года адмирал получил запечатанный пакет от императора. Как и опасался Николай Павлович, в результате недавних выборов в США к власти пришли республиканцы, отчего северный сосед начал трещать по швам. Часть южных штатов объявили о своем выходе их союза. Николай Павлович предупреждал, что в случае гражданской войны между северными и южными штатами, эти места могут оказаться неспокойными. В этих условиях эскадра Нахимова окажется единственной силой способной защищать интересы империи в Атлантике. А потому император приказывал держать флот в боеготовности и быть готовым к длительному пребыванию в море, ежели того потребуют обстоятельства. С пакетом прибыл значительный багаж содержавший подробные карты атлантического побережья США, с обозначением военно-морских баз, фортов и эллингов. Вскоре прибыл транспорт с двумя ротами морской пехоты под командованием майора Вишненко. А в апреле раздались первые выстрелы войны*, растянувшейся для империи на много лет.

Тем временем на Дальнем Востоке адмирал Истомин не покладая рук трудился над созданием Тихоокеанского флота империи. Точнее, официально флот существовал и до его перевода на Дальний Восток в 1856 году, но лишь с появлением Владимира Ивановича флот начал превращаться из десятка полусгнивших посудин в некое подобие настоящей структуры. К этому времени во Владивостоке и Александровске как раз окончилось сооружение инфраструктуры для самостоятельной постройки судов. Новые эллинги позволяли спускать на воду суда до пяти тысяч тонн. А потому уже в 1858 году были заложены четыре пятитысячетонных бронефрегата и четыре броненосца класса 'Альбатрос'. Как и на Атлантике, год, до подписания Парижского мира прошел в ожидании появления английского флота. Тем более, что небольшая эскадра островитян находилась в северном Китае, снабжая англо-французскую группировку.