– Лягушка, у тебя когда-нибудь умирали родные?

– Конечно!

– И как ты это пережила?

– Не помню. У лягушек нет чувств, эта ерунда только людям присуща.

– А ты, случаем, не знаешь, как камень оживить? – спросила Русалка.

– Откуда ж мне знать…если только у тебя будет особая сила в крови, с помощью которой сможешь сотворить магию, то, может, и получится булыжнику жизнь дать.

– И что ты слышала про эту особую силу?

Василиса спрыгнула с головы медведя на макушку Русалки.

– Мне нужно навсегда стать человеком, но сделать это без посторонней помощи я не смогу, – сказала Василиса. – Если ты поможешь мне, я расскажу тебе все, что знаю о магии, способной пробудить камень.

– А вдруг я тебя обману? Почему ты мне так доверяешь? – спросила Русалка.

– У тебя нет выбора. Ты хочешь вернуть медведя к жизни, я хочу сбросить лягушачью шкурку. Мы можем принести друг другу пользу либо разойтись и больше никогда не встречаться, но тогда никто из нас не получит выгоды. Ну, дитя воды, что скажешь?

Предложение лягушки звучало заманчиво. Русальей натуре свойственно было лгать и выкручиваться, лишь бы получить всевозможные преимущества только для себя. Но после встречи с Берендеем она поняла, что от этой натуры надо избавляться. И хоть ее уже обманул амулет, бессовестно украденный у Водяного, Русалка решила довериться судьбе.

– Будь по-твоему, – сказала она лягушке. – Давай поможем друг другу.

4

– Снять проклятие может только поцелуй царевича? – спросила Русалка.

– Так оно и было испокон веков. Только я не хочу ждать, пока царевич придет и спасет меня. Ночью я смогу сбросить шкурку, и ты увидишь мое человеческое обличье, – сказала Василиса. – Чтобы расколдовать камень нам придется постараться. Скажи, Русалка, ты ведь не использовала черную магию, чтобы оживить его?

Та нервно хохотнула и стыдливо прикрыла глаза.

– Черной магией нужно пользоваться с умом, – упрекнула ее лягушка. – Но не мне говорить, сама на эти грабли попадалась.

– А что ты пыталась сделать?

Василиса задумалась. Воспоминания покрылись туманной пеленой. Она чувствовала, что это было что-то важное, но не могла понять, что именно.

– Не помню. Давно это было, – ответила она. – Расскажи мне про статую. Кем она была для тебя?

Русалка ответила не сразу. Простые истины били больнее всего тогда, когда наконец осознавались. Она взглянула на статую и положила руку на мохнатую лапу Берендея, торчащую из-под каменной брони. Амулет обдурил ее, но Русалка не собиралась оставлять попыток.

– Он был мне другом. Тем, кто считал меня хорошей, когда я была монстром…

– Ты и сейчас монстр, – хмыкнула Василиса, – можешь меня сожрать, но это правда.

– Не спорю, – усмехнулась Русалка. – Лучше не скрывать того, что ты тварь, тогда никто не будет разочарован. Но теперь я впервые хочу сделать что-то…не для себя, а для кого-то другого.

– Почему? Решила поиграть в хорошую девочку?

– За добро надо платить добром. Иначе я буду такой же, как Яга: безумной и одержимой давно сгнившим царевичем.

– Не говори так про Кощея, – предупредила Василиса, – я знала его еще до проклятия. То, что его воскресили, не так уж плохо. Он – единственный из братьев, кто сможет положить конец многовековой войне.

– Думаешь, у него хватит сил? – Русалка вспомнила длинные пальцы Кощея, сжимающие ее шею, и поморщилась. Боль до сих пор пульсировала в тех местах, где костяшки надавили сильнее всего. – Он устроил целое представление, когда понял, что я украла ноги у его невесты…

– Ты украла у нее ноги? – Василиса прищурилась, насколько ей позволяли жабьи веки. – Тая – наше спасение! Как ты могла так сглупить?

– Ну, я не знала, – Русалка пожала плечами и окунулась в воду. Пробыв там несколько минут, она вынырнула. – И как же эта Тая может нам помочь?

– Ради нее царевич пойдет на все, – Василиса опустила голову и смахнула слезу – довольно крупную для лягушки. – Их любовь прекрасна, но таит в себе немало опасностей.

– Можно опустить часть с загадками? – протянула Русалка, закатывая глаза.

– Чтобы она выжила, Кощею придется заставить ее сломать иглу. А если она, полюбив его всем сердцем, сломает иглу, проклятье с Залесья спадет. И тогда мы все освободимся, но эти двое…они никогда не будут вместе. Им просто не суждено.