— Ага, а когда этот сильный воин начинает управлять Домом, почему-то этот самый сильный дом становится слабым, потому что развивать надо не только умение морды бить, но и другие навыки, — Стю выдохнул через ноздри и криво улыбнулся.

— Да ты философ, Стю? — один из парней стукнул его по плечу и весело улыбнулся.

— Да, читать я люблю, а вот удары по голове получать нет, ох тяжела доля того, кто родился наследником главы Дома, — он покачал головой, изображая тяжелую свою долю.

— Нам теперь куда? — Скотт спросил это спокойно.

— Обратно в казарму, наша, кстати, стоит почти напротив. Ваша просто для новобранцев, — объяснил Кир.

— Хорошие условия для новобранцев, — присвистнул кто-то из парней, не обратила внимание, кто.

— Так что, если надо, нас найти легко, — Кир не договорил для чего, но мы и так поняли и стало на душе тепло, если будет нужна помощь, они помогут.

Как бы Вольф не сердился, а ведь пришел сюда, потому что он мой напарник!

— Все, мелочь, я тоже отчаливаю, меня еще репрессии ждут, а они чем дольше ждут, тем интенсивней, но так и знай, все во благо напарника, я буду стоически переносить муки и укоры, зная, что за моей спиной ты, — голос с каждым словом был все патетичней и патетичней, я закатила глаза, — я буду знать, ты мучаешься от информационного голода, где я и что с мной, — последнее он сказал обычным голосом и, весело напевая, ушел.

— Зараза… — буркнула я ему вдогонку, но тихо, и тоже улыбнувшись, пошла в другую сторону на выход из зала, благо, этих выходов с каждой стороны по два.

На улице меня ждал Скотт, сердце сделало кульбит и снова стало на место (крайне атлетическое сердце с особыми навыками), я облизала вмиг пересохшие губы и попыталась взять себя в руки. Вот что за бред, ну только что толпой стояли, и я была почти нормальная. Да, пару раз покосилась на него, да, разок задумалась, глядя на его губы, когда он говорил (просто я внимательно старалась не пропустить не единого слова), может слишком внимательно смотрела, короче, нормальная я была. А сейчас как мешком прибитая, если начну дурацки улыбаться, убейте меня.

— Привет, — он смотрел на меня сверху вниз, чуть облокотившись на дерево, которое вплотную растёт к зданию, из которого я только что вышла.

Все, можете убивать, вот и дурацкая улыбка полезла на лицо, хотелось руками схватить щеки (благо они почти впалые) и придержать на месте, чтобы не позориться.

— Привееет, — захотелось побиться головой об это самое дерево, что за тягучее «е», я так не говорю, я нормальная, нет серьезно, я нормальная, пусть и выгляжу не так.

— Можно, проведу тебя? — не доверяя своему голосу и всяким тягучим буквам, просто утвердительно кивнула.

Как-то разговор у нас не клеится, он сам по себе молчун, я пристукнутая, идем молчим, если бы сидели, я бы начала ерзать, а так только руками тереблю край туники, хорошей такой, легкой и светлой, ее можно и как платье носить, но тогда ноги открыты, а это непривычно, поэтому я тонкие брюки надеваю под нее. Мне вообще некомфортно ходить с открытой кожей (у нас - то вечно холодно и это нормально, что кожу видит только семья, а «всю» кожу только муж), а тут короткие рукава, платья до колен и голые ноги — это нормально.

— Я все пытаюсь вспомнить подробности ритуала призыва «демона», ну то есть, ты поняла о ком я, надо отучиваться так говорить, — он взглянул на меня, я кивнула, мол и понимаю я, и отучиваться пора, — и не могу, пелена и какие-то смутные образы, а ты что-то помнишь?

Неловкий вопрос, вот прям очень неловкий и что мне говорить, врать или правду? Нет, правда здесь явно будет лишняя, но и врать не хочется.

***

Мой ритуал он, пожалуй, самый странный, хотя его и ритуалом-то назвать язык не повернётся. Все случилось в ночь похорон мамы и брата, в ту ночь, когда меня тоже не должно было остаться в живых. После ссоры с отцом я, не помня себя и не понимая, что делаю, убежала из дома. Да это самое провальное мое решение, когда-либо сделанное, но именно оно имело место быть и именно оно стало решающим в моей истории.

Я бежала, задыхаясь от слез, не видя перед собой ничего и не чувствуя холода, который проникал внутрь меня. Он смешивался с моим собственным душевным холодом и замораживал всю меня. Слезы жгли глаза, гнали все быстрее, давая иллюзию, что мне жарко, в боку кололо от бега, дыхание вырывалось сгустками пара, я слышала только шум своей крови в ушах. Закономерно, что, не видя, куда бегу, я споткнулась много раз, так споткнулась, прежде чем окончательно упасть. Я лежала лицом в снег, пытаясь вдохнуть, но воздуха не было, был только снег и холод. Наверное, я перевернулась на спину, потом, наверное, осознала, что одета только в домашние вещи (и пусть они теплые, поскольку дома тоже прохладно), но все равно не рассчитаны на улицу, помню, как стало холодно и я скрутилась калачиком, продолжая подвывать в голос. А потом в мое замутнённое сознание пробился чавкающее-рыкающий звук. Страшный звук, который знают и маленькие дети (коим я была в тот момент, и даже младше меня его знают). Это звук измененной живности, тех, кто под давлением обстоятельств, холода, голода, энергетических сбоев в мире, и еще непонятно чего, перестал как таковым быть живым. Они страх и ужас для Гораны, они погибель, ради защиты от них и был придуман ритуал призыва демона-защитника.