— Они не мелкие, — прохрипела я, задыхаясь от бега.

— Хорошо, шевели своими крупными ножками.

— А куда мы бежим? — таки задала я свой важный вопрос, игнорируя его выпады.

— Домой!

— К тебе? — с надеждой спросила я, к себе не хотелось совсем.

— До моего дома твоими ножками точно не добежать, да и моими не доковылять, а значит, бежим знакомиться с твоим домом.

— Хана… — простонала я.

— Догадываюсь, но вариантов нет, если ты, конечно не хочешь стать зверюгой, капающей слюной и жрущей всех подряд, но тут без меня, мне такой образ не пойдет.

Мы добежали домой, он нашел мои следы и провел по ним, сама бы я не выбралась, хотя, о чем я, сама бы я была уже съедена. Мы пробрались в дом, как воришки, попались на глаза бабушке, сходили, помылись, а то я паниковала, что он уже заражен. Хотя эта зараза, я имею ввиду Вольфа, а не яд, потом еще много раз будет меня пугать, что он некий «зомби» и он сейчас сожрет мои мозги, которых нет. Он не заболел, оказывается, у его народа иммунитет к этой отраве, что не может не радовать.

После купания мы пробрались в мою комнату и Вольф (тогда он уже мне представился) шокировал мою бабушку, которая зашла почти следом за нами, увидев голого Вольфа (ладно-ладно в трусах) прыгающего возле жаровни, тем самым пытаясь согреться, а я прыгала рядом.

— Это не то, о чем вы подумали? — он замер, испуганно прикрывая почему-то грудь. Оглядел нашу композицию прыгунов и добавил, — Хотя нет, это именно то, о чем вы подумали. Меня зовут Вольф и я буду с вами жить, мама?

— Бабушка, — авторитетно поправила моя замечательная бабушка и плюхнулась на кушетку, ее ноги подкосились.

— Здорово, всегда мечтал о бабушке, — он состроил такую умильную физиономию, что она улыбнулась.

— Видимо, я должна быть благодарна за твое появление, — да, с проницательностью у нее всегда было здорово, — но чует мое сердце, весело будет всем и не один раз. Сейчас принесу еду и пить, а завтра, Райли, ты мне все расскажешь, — с этими словами она поднялась и вышла, а Вольф совершенно серьёзно глядя мне в глаза, сказал:

— Хочешь ее уберечь, ни слова о том, как я здесь появился и что общеизвестного ритуала не было. Иначе нам всем хана, прямо полное и безвозвратное.

— О чем ты? — я запаниковала, — Ты что-то знаешь?

— Что-то знает любой, даже дурак, а я так немного слышал дома некоторые детали про жизнь на Горане, поэтому ради себя, меня и бабушки будь умницей.

— А что мне сказать? — я поняла, что он говорит правду и надо прислушаться, что для меня, как ребенка, удивительно.

— Сейчас разработаем правдоподобную легенду, но для начала расскажи мне все про свою жизнь и что теперь мне грозит, видимо, жить мне придется тут долго, а потом у себя дома долго выхватывать, — он тяжело вздохнул, но как будто сразу отогнал негативные эмоции, он, как показали годы, это умеет делать превосходно, — так что, напарник, попрыгали, греться надо!

— Попрыгали, — я присоединилась к прыжкам и согреванию и на утро рассказала бабушке совсем другую историю, а эта осталась нашей тайной, одной из череды многих, по мере моего взросления и нашей с ним дружбы.

***

— Смутно… — я само красноречье, он понимающе кивает, и мы продолжаем спокойно идти в молчании.

— Сходим вечером к пруду? — неожиданно спрашивает он, а я сбиваюсь с шага, со своего равномерного шага, не наступающего на стыки плит дорожки (у меня очень интеллектуальное занятие было).

— Это свиданье? — спросила и только потом поняла, что именно спросила, попыталась сразу исправить эту оплошность, — я не в том смысле…

— Да, если ты не против, это будет свиданье, — одновременно со мной сказал он, остановившись и глядя мне в глаза, свои глаза я очень хотела спрятать, мне неловко рядом с ним, прям вот совсем, — ты пойдешь со мной?

— Да, — пискнула я и зажмурилась, развернулась и пошла, куда и шли, глаза пришлось открыть, во избежание неизбежных увечий.

Я не видела, как Скотт улыбнулся, глядя на меня с теплотой, а жаль, что я этого не видела.

В молчании мы дошли до нашей казармы, в молчании зашли, в молчании поднялись на второй этаж и в нем же, вы поняли, разошлись по комнатам, на прощанье кивнув головой. Фуух, сплошное молчанье, у меня прям язык чесался что-то ляпнуть, чтобы не в тишине идти. В комнате я плюхнулась на кровать, прикидывая, а не поспать бы мне? Дневной сон — это же идеально. И почему, будучи маленькой, я от этого отказывалась, повзрослев сразу осознала, насколько была неправа. Быстро раздевшись, юркнула в постель, укрываясь практически с головой (привычка укутываться и даже то, что за окном лето и жара, не мешает мне создавать кокон из одеяла, в котором мне удобно).

Разбудил меня сигнал об ужине, сначала хотела проигнорировать сигнал и продолжить спать, но меня прямо подорвало на кровати, у меня свиданье со Скоттом, дырявая твоя башка, в одеяле я таки запуталась и с кровати упала с характерным «бум», кости громко о пол бьются. Как червяк извиваясь, я все-таки выпуталась из одеяла, было бы интереснее, если бы пришлось звать на помощь, а там только трусики и майка (запасы, найденные здесь и нагло присвоенные, но это точно для меня, размер мой, и они для девочек). Так, долой оправдания, да пребудет с тобой душ и быстрые сборы, а вот была бы я нормальной девочкой (да-да-да, я утверждала, что нормальная, нагло врала) мне необходимо было бы минимум пару часов на сборы, а тут я через пятнадцать минут выглядела, как посланник богов. И не в том смысле, что я бледная (веснушки меня разукрашивают) и не в том, что я худая, почти прозрачная (хотя худая, конечно, но это поправимо, я кушаю тут хорошо), просто сама наивность, нежность и хрупкость (и не слова про то, что я скрываю за своей хрупкостью).