– И чо? – рыжий байкер нахмурился ещё сильнее, скрестив руки на широкой груди. Алёхин и Олег смерили меня точно такими же мрачными взглядами. – Не, ну у вас ба… - тут Илья Алексеевич осёкся, наткнувшись на предупреждающий взгляд патологоанатома, устроившегося отдельно ото всех и усиленно притворявшегося, что слушает музыку. – У женщин, в смысле. Так вот. Ну у вас у женщин и логика, млять! На тебя напали, избили, но ты ж ещё и виноватой себя считаешь! Не, ну как так-то?!

– Если бы я закричала… Или позвала на помощь… - голос непроизвольно дрогнул и вскинувшийся, было, Харлей тут же сник, упрямо поджав губы, но не говоря ничего в ответ.

А я пыталась справиться с совершенно иррациональным желанием сжаться в комок и спрятаться. Нет, умом-то я понимаю, что гнев байкера направлен не на меня, что он волнуется и просто отказывается понимать, почему это я собираюсь увольняться. Что Харлей вовсе не на меня злиться, а пытается донести простую и понятную для него истину.

Умом-то я это понимаю, да. Вот только отголоски случившегося нет-нет, но всё же напоминают о себе. И совершенно машинально, непроизвольно я вжала голову в плечи, опустив взгляд и стиснув крепко почти остывшую кружку в руках.

Что бы едва не выронить её, когда мимо просвистела книжка в мягком переплёте, врезавшаяся в стену аккурат над головами парней. А Харон, скрестившая руки на груди и смерившая троицу нечитаемым взглядом, тихо, но очень весомо произнесла:

– Ещё раз повысите голос, и мне будет плевать на голос разума, в лице моего обожаемого отморозка. Я вам гарантирую, в таком случае, мои профессиональные навыки и таланты вы оцените по достоинству!

– Да мля! – Харлей всплеснул руками и взъерошил волосы. – Мы ж не ругаться пришли! Мы пришли узнать как её самочувствие! И вообще, понять хотим, что могло привести её в такое состояние!

Вторая книжка едва не попала прямо в лоб моего непосредственного начальства, в последний момент успевшего пригнуться.

– Последнее китайское, - ядовито уточнила Женька, забираясь с ногами в кресло и подтягивая к себе сборник сочинений Толстого, за каким-то чёртом вытащенный ею из книжного шкафа. – А вчера произошло нападение, спровоцировавшее паническую атаку и воспоминание из прошлого! Вот и всё.

– Да как бы поподробнее хотелось, - протянул Михаил, постукивая пальцами по колену. – И да. Харлей прав. Какого чёрта, Эльза? Тебя никто не собирается увольнять и уж точно не считает виноватой. Откуда вообще такие дурные мысли-то взялись?!

– Оттуда откуда надо, - снова влезла Харон, взвешивая на руке одну из книг, кажется первый том «Войны и мира». – А свои желания, насчёт «поподробнее» засуньте туда, куда проктолог ещё не смотрел. Если что, могу даже посоветовать специалиста!

Я же, не слушая ворчание подруги, сделала небольшой глоток почти остывшего мятного чая, сглотнула подступивший к горлу горький ком и медленно, едва слышно проговорила:

– Откуда… Я бы очень хотела, что бы им неоткуда было браться, - вымученно улыбнулась, всё же посмотрев на резко замолчавших байкеров. – Только у каждого из нас свои демоны… И своё прошлое. Которое и рад бы забыть, вот только… Не получается.

Снова замолчала, пытаясь подобрать слова. Олег открыл, было, рот, намереваясь что-то сказать, но я, приняв для себя решение, подняла руку, останавливая его. И глубоко вздохнув, закрыла глаза, заговорив снова:

– Мою мать расстреляли из автомата на оживлённой улице посреди бела дня. Машина просто проехала мимо, выдав очередь, попутно собрав ещё нескольких жертв. Им повезло, они отделались ранением. Моей матери – нет. Её убило на месте, - глубоко вздохнула и медленно выдохнула, едва заметно поведя плечами. – Мы вдвоём возвращались из школы. Она работала учителем истории и в пересменку решила проводить меня до дома. Я не видела, что с ней случилось…- горько усмехнулась, качая головой и пытаясь хоть как-то абстрагировать от собственных чувств и эмоций. Получалось хреново. – Меня вырвали из её рук за несколько минут до этого, насильно затащив в микроавтобус. На улице было полно людей. Но никто не попытался остановить их. Никто не попробовал меня спасти. Никто не помог моей матери. Такова жизнь… Своя шкура, она ближе к телу, да…

Отставив кружку в сторону, зябко передёрнула плечами, обхватив себя руками и опустив голову ещё ниже. Голос неожиданно охрип, вот только начав говорить, я уже не могла остановиться, впервые за десять лет рассказывая в общем-то чужим мне людям то, что до этого дня не удалось вытянуть никому. Даже врачам.

– Мне было пятнадцать. Я была напугана, я не знала, кто эти люди и что они от меня хотят… Я билась в истерике и пыталась вырваться, просила меня отпустить и звала маму и отца, - машинально потёрла здоровую щёку, по которой в тот раз прилетел пудовый кулак. – Мне быстро объяснили, что за мной никто не придёт. Быстро, болезненно и жестоко. Но я всё равно надеялась, как и все дети, веря в силу своих родителей. Они заперли меня в подвале, посадили на цепь и весело объявили, что пока мой отец не согласиться на их условия, придётся мне побыть их комнатной зверушкой… После чего иначе никто меня уже не называл.

Замолчала, собираясь с духом и медленно цедя холодный чай. Харон не проронила ни слова, сцепив зубы и явно припоминая в уме все способы расчленения человеческого тела. Рокеры же замерли в одной позе, сжав кулаки и стараясь на меня лишний раз не смотреть.

Одно хорошо. На их лицах я не видела жалости. Это добило бы меня окончательно.

– Это кажется безумным… - я говорил медленно, пытаясь подбирать слова. – Но мне повезло. Мой отец, в то время работавший в тесном контакте с отделом по борьбе с организованной преступностью, оказался им нужен. Поэтому они ломали дочь мента, да, но не пытались насиловать или убить. Издевались. били, давили морально и психологически… - тут я цинично усмехнулась. – Но не ставили себе целью меня убить или использовать для собственных утех. Так что да, мне повезло. Но спустя два дня после того, как меня заперли в подвале, они привезли ещё одну девочку. Мою ровесницу, может на год меня младше. Её звали Марина, она была дочерью начинающих, но успешных предпринимателей. И за неё запросили выкуп…