Генерал оценивающе посмотрел на меня сверху вниз и сказал:

– Я поздравляю Вас, Дюрон, мы почти разобрались с вашим делом и теперь не видим смысла держать Вас под стражей. Но нам все же придется задать Вам несколько вопросов. Заметьте, от ответов на них зависит дальнейшая ваша судьба.

– В чем же меня обвиняют? – тут же спросил я.

– Если вам интересно, я расскажу все подозрения и обвинения чуть позже, – Жестко сказал Виллис, – или вы поймете все сами…

Виллис оборвал предложение и вопросительно уставился на меня. Наверно, у него была такая манера ведения разговора.

Такого поворота событий я не ожидал, поэтому удивленно посмотрел вначале на генерала, а затем на полковника Шорла. Полковник лишь сдержанно махнул головой – по-видимому, это означало, что мне придется отвечать на все интересующие генерала вопросы.

– Конечно, я готов к сотрудничеству, – сообщил я.

– Вот и хорошо, – Виллис присел на лежак, это говорило о том, что разговор намечается не короткий.

Полковник Шорла облокотился о стену и внимательно слушал и наблюдал за генералом.

– Скажите, какую личную просьбу полковника Гленке вы должны были выполнить на Келсе? – начал генерал Виллис.

Вопрос был провокационным, чрезмерно прямым и даже не завуалированным. Соответственно от меня ожидали такого же ответа.

– Никаких личных просьб полковник Гленке не высказывал, – совершенно искренне признался я. – Наоборот мне показалось, что он чего-то боится и нервничает.

Виллис внимательно посмотрел на меня. Казалось, его глаза излучают рентгеновские лучи, которые просвечивают меня насквозь.

– Верю, – медленно сообщил он. – Полковник Шорла рассказал мне как ты оказался в плену и что там происходило… С твоих слов конечно. Ты ничего добавить не хочешь? Может быть в разговоре с ним ты что-нибудь упустил? Или, наоборот, что-то вспомнил?

Генерал Виллис начал говорить свойским тоном, и, как бы невзначай, перешел на «ты». Эти вопросы подтверждали мои догадки – меня подозревают в измене!

Я на время задумался и потом уверенно сообщил:

– Я могу повторить свой рассказ, но не думаю, что смогу сказать что-то новое, нежели сообщил полковнику.

Я был уверен, что полковник дословно передал ему мой рассказ о пленении. Но даже если полковник в чем-то и ошибся, подслушивающие и подсматривающие устройства камеры будут предельно точны. А в том, что всеми этими устройствами обильно напичкана камера, я не сомневался.

И вновь меня начали просвечивать рентгеновские лучи Виллисовских глаз.

– Ладно, верю. Скажи, а могли ли зельцы тебя каким-либо образом запрограммировать?

Ах, вот из-за чего такой сыр бор! Да откуда же я знаю, сам-то плен я очень плохо помню. Я, так и сказал:

– К сожалению, я вряд ли могу подтвердить или опровергнуть ваши подозрения – в плену я был большее время в беспамятстве…

– В этом-то вся и проблема, – Виллис посмотрел на полковника Шорла, как будто решая говорить ему очередное предложение или нет.

Затем, по-видимому, генерал решился и сказал:

– Мы предполагали, что ты вряд ли сможешь вспомнить о своем плене. Поэтому-то и был отдан приказ о немедленном осмотре на псилографе. Но как вы уже понимаете, этот осмотр ни к чему не привел…

Виллис многозначительно замолчал. Мы с полковником Шорлом удивленно смотрели на этого мужественного человека. Я никогда не слышал, что бы псилографы ошибались или отказывались показывать информацию. Да и не должен был я этого слышать. Подобная информация обычно засекречена.

– Кроме того тебе незаметно была введена инъекция СП (Сыворотка Правды – сильно действующий наркотик), но которую твой организм никак не отреагировал, – Виллис вновь многозначительно замолчал.

Вот как?! В меня впрыскивали какую-то дрянь, от которой отказались еще десятки лет назад?!

– Так вот, Дюрон, мы не сможем Вас выпустить из-под стражи пока не убедимся, что Вы совершенно безвредны для нашего общества, – генерал вновь перешел на официальное «Вы».

– Но как же, – начал, было, я, но тут же осекся.

Генерал, конечно же, прав – я могу быть опасным. Кто его знает, что зельцы сделали с моим сознанием? Может быть, они запрограммировали его на какой-нибудь террористический акт, или… Да, черт возьми, я даже могу взорваться в неподходящем месте.

– Есть еще одно обстоятельство, которое не позволяет нам вас выпустить, – оборвал Виллис мои никому не нужные размышления.