– Она что ж, по-твоему… На автопилоте через весь город летела? – Усачёв кое-как сдержался, дабы немедленно не перейти на мат. – Насколько я понял, машина преступников непрерывно оставалась в поле вашего зрения?

– Ну, быть может, пару раз… И то, на очень короткое время, мы все же упускали её из вида. Правда, было это ещё в черте города.

– Говори уж прямо: прохлопали. Эх, Палыч, Палыч!.. Когда молодые косячат, это ещё можно понять. Но как мог ты!.. Ай!.. – и в отчаянии генерал махнул рукой.

– Там ещё… – начал было Палыч, но тут же осекся.

– Ну, давай-давай. Договаривай. Добивай своего командира.

– В багажнике «Победы» обнаружен полупьяный бомж. Сейчас его допрашивают в теплушке. И ещё… В общем, у преследуемого автомобиля нет двигателя. – собравшись с духом, наконец-то, выпалил подчинённый.

– Да ты, брат, не иначе пьян. – отказываясь поверить в услышанное, Усачёв округлил глаза и попытался уловить исходящий от Палыча запах перегара.

– Никак, нет. – в подтверждение, старший опергруппы выдохнул в лицо начальника весь воздух, находившийся в его лёгких. – Я и сам сперва не поверил. Открываем капот, а там какая-то сухая трава. Ни то сено, ни то солома.

– А ну, пошли. Покажешь. – генерал решительно направился в сторону слетевшего с трассы автомобиля.

Вслед за старшим опергруппы, Усачёв с трудом пробирался по едва протоптанной узкой дорожке. На самом подходе к провалившемуся в сугроб автомобилю, он чуть было не потерял равновесие. Дабы не шмякнуться и не опозориться на глазах у наблюдавшей за ними с дороги многочисленной милицейской публике, генерал поспешил опереться рукой, о крышу торчащей из снега «Победы». На ногах Александр Геннадьевич устоял. Тогда как рука его, словно прорвав тончайшую фольгу, продырявила насквозь проржавевшую крышу автомобиля и провалилась вовнутрь салона.

– Чёрт побери. Да она же совсем гнилая. – чертыхнулся Усачёв, приближаясь к открытому капоту.

– Причём коррозия разъедает её с невероятной скоростью. – пояснил Палыч. – Каких-то десять минут назад она ещё имела вполне пристойный вид и неплохое состояние железа. Совсем недавно, я с трудом мог открыть капот. А сейчас, будто слюда, ломается под собственным же весом. Ещё чуть-чуть и «тачка» рассыплется, превратившись в буро-жёлтый ржавый порошок. А теперь, товарищ генерал, взгляните сюда. – при этом подчинённый указал на то самое место, где и должен был быть двигатель. – Если бы лично не гнался за этой «развалюхой», ни за чтоб не поверил в то, что она может передвигаться без какого-либо двигателя. И уж тем более, развивать скорость под двести километров в час.

Мотор автомобиля (его основная движущая сила), действительно, под крышкой капота отсутствовал. Кроме пожелтевших сухих стеблей камыша, да резкого и приторного болотного запаха там, вообще, ничего более не было.

На всякий случай генерал пошарил рукой по дну и извлек оттуда небольшую монетку. На ней была изображена лошадь с двумя, сидящими в седле всадниками. Повертев монетку в руке, Усачёв машинально сунул её в карман и обернулся к старшему опергруппы.

– Прикажи своим, ещё раз перешерстить салон. Пусть снимут сидения, режут обивку, разбирают её по винтикам. Короче, ни мне тебя учить. Авось найдут, какую зацепку.

– Слушаюсь.

– Ты, кажется, что-то говорил по поводу бомжа? Пойдем-ка, послушаем его историю.

Заметив входящего в «теплушку» генерала, дознаватель, беседовавший с задержанным, тотчас встал.

– Молчит. – доложил он, как бы оправдываясь.

– Батюшки!.. Кого я вижу!.. – развернувшись к двери и увидев Александра Геннадьевича, чумазый бродяга оживился. – …Да, ведь это… Ни кто иной, как сам Усачёв. Легендарный опер Ленинского РОВД.

– Мы знакомы? – генерал пристально вгляделся в небритое морщинистое лицо бомжа, одетого в исключительное рваньё.

– А как же. Помнится, вы меня как-то по делу Щербатого… Лет двадцать тому назад «кололи». Засадил ты его, Александр Геннадьевич, на большой срок. А вместе с ним пошли по этапу и Каржас с Крестом. Воры авторитетные. Ну, и я, мелкая сошка вслед за ними отправился.

– Коль нашлись у нас общие знакомые, так и потолковать нам будет о чём? – хитро улыбнулся генерал.

– Один на один. И без протокола. – уточнил оборванец.

– Согласен. – кивнул Усачёв. – Ребята, покурите пока на улице. – обратился он к присутствующим.

Оставшись наедине с «мужичком из багажника», Александр Геннадьевич присел в кресло.

– Как зовут-то тебя, лишенец?

– Аликом.

– Да, собственно, я это и сам вижу, что алкаш. Однако давай мы нынче обойдёмся, без всяких там кликух и прозвищ.

– Да, говорю же: Алик Квасов. – чуть ли не выкрикнул возмущённый бомж.

– И как ты, Алик, оказался в багажнике «Победы»?

– Сам залез. Знаете ли… С определённого момента, я начал побаиваться садиться в салон легковых автомобилей. По молодости, в пренеприятнейшую историю я, знаете ли, попал. Погиб человек. С тех пор и пью. С той поры, и не могу без содрогания «баранку» автомобиля видеть.