Ульяна: – Успокойся, Лёшенька! Ни о чём я не пожалею. Пусть в дверь твоей квартиры царапается кто-нибудь другой. Мне жить надо, но только не так, как хочешь ты. У меня своя голова на плечах. Позволь мне строить свою судьбу и жизнь, как надо, как положено. По-человечески.

Из кухни выходит Екатерина Семёновна, берёт сына за рукав.

Екатерина Семёновна: – Лёшенька, дорогой! Не унижайся перед кем попало! Пойдём! Ещё немного накатим – и всё забудется. Пошла она к чёртовой матери! Их всех на планете – миллиарды, а ты у меня один!

Лёша в негодовании плюёт на пол, и демонстративно ногой растирает плевок.

Уходит вслед за Екатериной Семёновной.

Появляются Адатмыра и Вера Петровна. В её руках чёрно-белая фотография.

Садятся за столик.

Вера Петровна (показывает фото Ульяне): – Это я, Уля. Здесь мне ровно двадцать лет. Молодая, беззаботная, недурна собой.

Ульяна (рассматривает фото, кладёт на столик): – Я видела эту фотографию, Вера Петровна. А зачем вы её сюда принесли?

Вера Петровна: – Чувствую, Ульяна, что скоро умру.

Ульяна: – Бросьте вы такое говорить, Вера Петровна. Вам, всего-то, шестьдесят семь лет. В таком возрасте не надо умирать.

Адатмыра: – Земные годы ничего не определяют. В этом мире человек живёт до тех пор, пока он кому-то необходим. Бывает, что и молодые уходят. Но тех Господь забирает в самые лучшие миры. Так надо. Но почему, не знаю.

Ульяна: – Слышала я об этом. По телевизору даже говорят. Но человеку одна жизнь и дана. Другой не будет. О вечной жизни говорят только мечтатели и романтики. Им так хочется. Сами ошибаются и людей вводят в заблуждение. Но вы, Вера Петровна, ещё крепкая… На двух работах трудитесь.

Вера Петровна: – Чувствую, что всё уже позади, Ульяна. А эту фотографию дочери своей Катерине прямо сейчас и отдам. Хочу, чтобы на моём памятнике был молодой образ. Не желаю выглядеть старухой даже на погосте. Я всегда была молода, и силы, энергии у меня на всё и всегда хватало.

Ульяна: – Это состояние грусти у вас такое… временное. Настроение обязательно поднимется.

Адатмыра: – Настроение – всего лишь, волны. Они разные.

Появляется Екатерина Семёновна. Саркастически смотрит на них.

Екатерина Семёновна: – Спелись, голубки! Компания бастующих. Пятая колонна! Но домашнего пошиба.

Вера Петровна: – Подойди-ка сюда, Катя!

Екатерина Семёновна (подходит): – Ну, что ещё?

Вера Петровна (протягивает ей фотографию): – Хочу, чтобы на моём памятнике была вот эта фотография. Чувствую, что она очень скоро понадобится. Не надо ни какой другого снимка, только он мне нравится.

Екатерина Семёновна берёт фотографию, кладёт на сервант.

Екатерина Семёновна: – Как скажешь, мама. Но тебя, моя старушка, и кувалдой не убьёшь! Размечталась!

Уходит на кухню.

Вера Петровна: – Такие вот добрые слова от родной дочери слышу. Так всегда. Порой волком хочется выть. Разве я заслужила такого отношения к себе?

Адатмыра: – Ты права. Очень жестоко и несправедливо. Не по-людски получается. Но не печалься, Петровна. Всё будет нормально.

Ульяна: – Неужели я когда-нибудь стану точно такой же, как Екатерина Семёновна. Не хотелось бы.

Адатмыра: – Ты не станешь такой, Ульяна. Тебе не дано. Ты почти прямолинейна, но справедлива, и к людям относишься с пониманием и сочувствием.

Ульяна: – Вы не обижайтесь, Адатмыра. Но мне совсем не нравится ваше имя. Оно совсем не красивое, и ничего в нём нежного нет.

Адатмыра: – Имя себе выбирают не дети, а родители. Мне, Ульяна, всё равно, как меня зовут и что означает моё имя. Всё совсем не в наших руках.

Вера Петровна: – Да. Всё в руках Господа.

Ульяна: – Но ведь говорят же, что на бога надейся, но сам не плошай. Есть такая русская пословица.

Вера Петровна: – Пословиц и поговорок много, но они часто противоречат друг другу. Да и не во всех из них мудрость заключена.