Первое время всё ещё было как-то сносно, но уже к концу зимы Олесе нестерпимо захотелось поскорее избавиться от нелюбого кавалера. А в последние дни постоянные намёки Рябого на женитьбу и вовсе пугали её: не нагулялась ещё девица на воле. Но главная причина, почему девушке стал в тягость ухажёр, – это ясные васильковые глаза парубка отчаянного, который, случись что, не раздумывая, в огонь и в воду за свою любую пойдёт! И трепетало девичье сердечко при одном лишь взгляде на молоденького бедокура. Эх, был бы Сёмка такой! А то всё про хозяйство да богатство – Олесе такие разговоры и дома уже набили оскомину. И как только начала девица заглядываться тайком на статного и отчаянного сверстника, то опять в душе её зазвенела какая-то струнка, только уже не тщеславно, а сладко и томно! И не надобно было ей уже ни богатства, ни даже мещанской жизни! Господи, как же ей хотелось быть не грустной птичкой в богатой клетке, а вольной орлицей, чтоб вместе в небе парить с бесстрашным и дерзким орлом!

Этот вспыхнувший тайный интерес и манил к себе Олесю и пугал. Беда в том, что она прекрасно понимала: этому озорнику светит весьма туманное будущее. Но ведь сердцу-то не прикажешь!

Олеся запуталась в чувствах и не знала, как ей быть. Своей сокровенной тайной она не решалась поделиться даже с лучшей подружкой Катькой. А вдруг это только разыгравшееся её воображение?!

Однажды не вечерних гуляньях ревнивый ухажёр всё же заметил неравнодушные взгляды своей зазнобы, украдкой бросаемые на молоденького хлопца, которого Сёмка и в мыслях не мог представить как соперника. А напрасно! Жизнь – штука непредсказуемая, и очень уж она обожает всякие «сюрпризы»!

Переполошившись, Сёмка спешно заявил своим родителям, что готов жениться и притом чем быстрее, тем лучше. Демьян, делая снисхождение Якову – батьке Олеси, – сообщил ему о намерении своей семьи. И каково же было удивление Демьяна, когда вместо безмерной радости и благодарности, Яков обыденно сказал, что его дочке ещё рано замуж. Возмущению Демьяна не было границ! Он-то думал, что стоит ему поманить пальцем – и любая побежит за его сына. Ан нет! Это стало неприятной неожиданностью для всей семьи Демьяна. Хорошо, что хоть сдуру сватов сразу не заслал, а то получил бы Сёмка Карнаух гарбуза16 и стал бы посмешищем на всю деревню!

Но после этого Сёмка Рябой ещё настырнее стал «опекать» Олесю. Он сделался настолько раздражителен и невыносим, что бедной девке было уже в тягость его присутствие даже в большой компании.

Сёмка не дурак, он видел, он чувствовал, что его ухаживаниям и надеждам приходит конец. А тут ещё голодранец этот в молодёжных забавах так и норовил схватить именно Олесю. И её, похоже, это не особо смущало! Самолюбие Рябого было уязвлено! Сильно уязвлено! Уж такую наглость Сёмка Рябой терпеть не стал, и расплата последовала в тот же вечер. Наглец получил как следует, но по большому счёту чужими руками, что и было свойственно старшему сыну Демьяна.

И вот теперь сидел потрёпанный «орёл» и шмыгал разбитым носом, а друг его Кузя всё негодовал, но потом вдруг мечтательно произнёс:

– Эх, были бы мы побогаче – тоже смело к таким девкам, как Олеся, подходили б.

Ефимка промолчал. Это он и сам добре знал, но сильно и не расстраивался. Или, может, хотел убедить себя в том, что ему всё равно. Олеся – девка красивая, но сердце она ему вроде как не особо и волновала. «Красивая да и красивая… Подумаешь! Навалом таких красавиц! – заносчиво думал Ефимка, тщетно пытаясь уверить себя в верности своих мыслей. – Или всё же волнует?.. Ну… может, только чуть-чуть…» И чем больше хлопец думал об этой девушке, тем яснее осознавал: себя не обманешь, а сердце своё – и подавно! А ему влюбиться в эту девку – беда! И как ни старался Ефимка выкинуть из головы образ Олеси, похоже, эта «беда» уже вцепилась в него как репей.

– Это так оставлять не годится, – Кузя прервал размышления товарища и тут же решительно спросил: – Кали бить будем?

– Успеется… Никуда не денутся. – Ефимка не спешил. Он уже знал твёрдо, что должки будет возвращать…

Отношения Олеси и Сёмки вконец расстроились. А тут ещё и Ефимка с дружками раздал должки. И так уж вышло, что синяки и ссадины на теле Ефимки полностью сошли, зато на его обидчиках закрасовались броско и даже живописно.

То ли от ответной трепки, то ли от понимания безнадёжности своих попыток, но надо отдать должное Сёмке, он быстро всё понял и больше не волочился за Олесей.

Казалось бы, новая любовь должна была вспыхнуть ярко и красиво, но не так всё просто и быстро! У Ефимки были свои печали. Неуверенность постоянно точила его. О том, чтобы завоевать внимание красавицы Олеси, он мог только мечтать. Слишком беден был хлопец, слишком противоречивая слава неотступно следовала рядом c ним в обнимку. А многие и вовсе открыто ему пророчили: «Острог по тебе плачет, босяк!» И Ефимка трезво осознавал, осознавал с горечью, с тоскливым отчаянием, что он Олесе не пара! Не глянет такая гарная девка в сторону нищего озорника. Ей ведь надобно думать и о будущем. Ефимка всё понимал, и это больно ранило его гордое сердце. Нет! Не глянет!

Но, вопреки всем доводам и сомнениям, сердце Ефимки заволновалось, затрепетало в сладком волнении. Глянула! Твёрдой уверенности, конечно, у хлопца не было, но… как будто глянула!..

В последнее время Ефимка со сладким холодком в сердце начал замечать, что на молодёжных гуляньях и вечорках при встрече взглядами с Олесей, взор девушки задерживался чуть-чуть дольше обычного. А раза два или три, неожиданно оборачиваясь, он и вовсе ловил на себе её пристальный взгляд. И глаза девушки, как показалось Ефимке, имели в тот момент отнюдь не равнодушное выражение. Особенно это стало заметно после драки с Рябым. Ведь Олеся-то знала, что все эти потасовки были из-за неё, и ей, видимо, это очень даже льстило.