Снаружи заскрипели колёса телеги – Митяй повёл распрягать коня в дальний конец двора.

Настя и сама не заметила, как осталась со свёкром наедине. В последнее время она всячески старалась не попадать в подобное положение. И вот мало того, что оказалась наедине со свёкром, так ещё и темень сгущается. Сердце перепуганной молодички сжало противное предчувствие.

– Ну, слава богу, зиму будем с хлебом, – притворно вздохнув, сказал свёкор.

– Ага, слава богу… – испуганно согласилась Настя и, чтобы хоть немного сбавить неловкость, начала нервно смахивать с себя мучную пыль. – Ой, совсем темно стало… Пойду на дворе отряхнусь.

И только Настя намерилась было юркнуть из овина, как свёкор тихо сдвинулся с места, преградив путь.

– Погодь маленько… – с дрожью в голосе сдавленно произнёс он и сделал шаг к Насте. – Муку-то эту пересыпать надобно… – Он приподнял рваный мешок с мукой, словно убеждая невестку в срочности этой работы. – Совсем рассыплется… Одному-то несподручно… да и темновато. Подсобить надо трошки…

В сумраке Насте вдруг показалось, что у свёкра в глазах плясал странный блеск – хищный! И уж наверняка у него сейчас были думки не о муке! Настю ещё больше охватило беспокойство. «Господи, да что ж это творится?! – мысли испуганно метались в её голове. – Иль это просто воображение моё во всём только поганое видит?! Ох, мамочка! Пронеси, Господи, мимо меня всякое лихо!»

А Рыгор уже совсем рядышком! И деваться-то некуда! Кричать? А чего кричать, ведь он только попросил помочь муку пересыпать.

Настя развернулась и схватила первый попавшийся под руку пустой мешок.

– Ага, давайте скоренько пересыплем… а то в хате уже небось ждут нас давно… – Всё ещё надеясь, что это лишь напрасные страхи, Настя хотела побыстрее закончить с этой злосчастной мукой. – Уже, может, и шукают нас. И вечерять давно уж пора…

Бедняжка была бы без меры счастлива, если б сейчас и в самом деле их кто-то искал и покликал. Но о них словно забыли…

Напуганная сноха суетливо подставила мешок и, покорно опустив взгляд, замерла в напряжении. Ей казалось, что странный свёкор вот-вот коршуном накинется на неё.

Но Рыгор деловито состыковал мешки и бережно вывернул остатки муки из одного мешка в другой. Затем он их разъединил. В вытянутых руках Рыгор держал старый прохудившийся рогожный куль, словно решая, что с ним делать.

– Надо будет заштопать… – сказал он и встряхнул мешковиной.

Густое облако мучной пыли вмиг разлетелось по овину. Рыгор успел сделать шаг назад, а Настя, растерявшись от казусной неожиданности, так и осталась стоять на месте. Вся в муке, она до смешного походила на снегурочку. Но ей уж точно было не до смеху…

– Тьфу ты, чёрт! Вот не подумал… Давай помогу отряхнуться, – сокрушенно произнёс Рыгор, и прежде чем Настя успела хоть что-то сообразить, он уже крепко держал её за локоть. Левой рукой держал, а правой легонько начал сбивать пыль с её спины и плеч.

Настя стояла ни живая ни мёртвая! Сердце её колотилось, словно у пойманной птички. От перепугу бедняжка боялась даже дышать.

А движения мужской ладони становились всё медленнее, плавней и… ниже. И когда рука свёкра уже в открытую прошлась по бёдрам, Настя не выдержала. Она рванулась к выходу, но снохач был начеку. Он схватил Настю сзади за руки и резко заломил их за спину. Женщина вскрикнула от боли.

– Ну чего ты, дурёха… – возбуждённо прохрипел Рыгор. – Не ерепенься! Поди, не убудет!

Снохач грубо толкнул Настю в плечи и повалил на мешки с мукой. Кинувшись на спину невестки, он придавил её всем своим весом. Словно матёрый хищник, Рыгор быстро и умело подавлял отчаянное сопротивление строптивой жертвы.

Настя до последнего надеялась, что кто-то или что-то помешает мерзкому поступку свёкра. На то, что насильник опомнится и благоразумие возьмёт верх в его животном сознании, она уже не надеялась. Кричать Насте было почему-то стыдно, но это был единственный способ позвать на помощь. И вдруг страшная догадка резанула рассудок несчастной: на выручку ей сможет прийти только Никитка! Все остальные домочадцы, услышав её зов, попрячутся и сделают вид, что ничего не слышали!

Ужас и отчаяние давили Настю вместе с ненавистным свёкром. Нужно было немедля что-то предпринимать! И она закричала! Закричала во всю мочь! Ей казалось, что от её громкого крика даже земля застонала под ногами. Но… это сдавленно стонала сама Настя. Едва она только набрала воздуха, чтобы крик отчаяния мог вырваться на волю, свёкор грубо вдавил её голову в мешки. Он опередил Настю на какое-то мгновение… Уткнувшись лицом в пыльную рогожу и выразив свой зов лишь надрывным стоном, бедняжка начала задыхаться. А крепкие руки всё сильнее и сильнее вжимали её лицо в грязную мешковину. От удушья сознание Насти затуманилось…

Под соломенной крышей крестьянской хаты жизнь мирно текла своим чередом: потрескивала лучина, мерцающими бликами тускло освещая жилище; дети дурачились на полатях, по-детски бранясь и стараясь позаковыристей обозвать друг дружку; невестки заканчивали стряпать нехитрую вечерю; свекровь пряла куделю9.

Примостившись на заслоне возле горящей лучины, Никита чинил разбитое ярмо. Он ждал, когда приедут с мельницы, чтобы помочь снести мешки в клеть. Но на мельнице, видимо, была запарка, и батька с братом и Настей заметно припаздывали.