– Умер? – не стала я дожидаться продолжения длинной истории.

– Нет. Выжил.

– Ну и славно, – сказала я и закрыла уставшие глаза.

Но дело было вовсе не в том, что я не смогу вернуться к прежним занятиям, а совсем в ином. Она, как все остальные, не представляла, что произошло со мной в тот день, с которого я начала носить в себе тяжелый груз и невозможность поделиться им с миром. Никто бы мне не поверил, ни одна наука из мною известных не нашла бы объяснения моей истории, идущей вразрез с научной формулой жизни. Все, что произошло, выходило за рамки всех религиозных соображений – ни один человек на свете не поверил бы в это. Разве что в недрах парапсихологии, изучающей псевдонаучные явления, можно было бы поискать ответы, но только не в моем случае и не с моей травмой ноги и головы».

– Ты очень медленно читаешь, – отметил Витя. – Мы такими темпами до истины доберемся в конце жизни или вообще потеряем интерес. Я вот уже злюсь изза того, что она пишет какимито загадками: зачем поменяла имя? И кого она никогда не увидит? Я ничего не понимаю.

Таня откашлялась:

– Ну, извини, эти записи стары, как святая инквизиция. Часть размазана, часть выцвела, да еще и написаны от руки, так что разобрать не так просто. А до истины все люди добираются в конце жизни, а некоторые не добираются и вовсе. Пишет она вполне логично и понятно. У нее есть тайны, которые она не хочет раскрывать сейчас, она раскроет их позже, может быть, даже в другой части.

– А там две части?

– Четыре, насколько я вижу, а может быть, есть и еще.

Виктору не терпелось почерпнуть из этого дневника информацию о себе. Он ждал, что сейчас, вотвот получит ответ на вопрос, который интересовал его всю жизнь: что это за монета и почему она досталась именно ему – мальчику, которого списали со счетов жизни, которому за всю жизнь более никто ничего не подарил? Словно у него был золотой ключик, и оставалось только найти дверь, которую он откроет. А может, старушка все же в силу своего недуга и возраста спутала его мать с кемто и никакой тайной комнаты нет?.. Разочарования Виктор боялся. Нетерпимость – свойство характера многих людей, и Виктор не был ей обделен.

– Подойди ближе, пожалуйста, я хочу дать тебе эту монету, возьми и разузнай, сколько можешь, о ее происхождении, возможно, новая информация прольет свет на ее появление у меня. Тут недалеко в городе есть ювелирная лавка, там наверняка тебе всё поведают, – Виктор повозился за стенкой, и из щели между полом и дверью вылезла золотая монета.

Таня немного растерялась:

– А почему за все время ты не попросил мать разузнать о монете? Это логичнее, чем поручать дело малознакомому человеку.

У Тани была нетерпимость другого характера, а с ней в паре шагало любопытство, особенно когда на ситуацию можно было глянуть изнутри или с изнанки. Также она была очень рассеянна и безответственна, о чем хорошо знала, поэтому с нежеланием принимала на себя любого рода обязательства.

– Ты мне друг, а не малознакомый человек!

– Прости, я не хотела так выразиться, ты мне тоже друг, и я сделаю для тебя все, что в моих силах, поверь мне, – Таня приблизилась к двери Виктора, протянула руку и взяла монету.

Раньше девушка никогда не держала в руках золотых монет, поэтому не могла определить ее подлинность.

– Кажется, она действительно золотая, – сказала Таня, потирая ее пальцами с двух сторон.

В этот момент она почувствовала, что подобное движение очень знакомо ей, будто бы она на самом деле была не танцовщицей, не прирожденным следователем и даже не психиатром, а самым настоящим нумизматом или фальшивомонетчиком. Монетка гармонично и складно каталась у нее между пальцами, играя отблесками света лампы, ее блеск манил, манил неизвестно куда, в бездну прошлой жизни, – или же это было волшебное свойство чистого золота.

– А маме я такое дело доверить не могу, – объяснил Виктор. – Слышала же, с кем она живет. Завладев золотой монетой, мамин сожитель попросту сдаст ее в ломбард без всякого интереса, и ко мне она уже точно не вернется. Он сделает это с легким сердцем и твердым убеждением, что слепому не нужны деньги, а ему вполне пригодятся.

То есть всетаки между Виктором и его матерью не было таких доверительных отношений, как показалось девушке поначалу. Мама попросту рассказывала ему все подряд, изливая душу и не думая о том, что все это слушает ее собственный сын. В заботе лишь о себе ей было наплевать на его чувства.

Таня гордилась оказанной ей честью и заверила Виктора еще раз, что сделает все от нее зависящее и обязательно разузнает о монете.

– Только давай сразу проясним, – остановилась она уже в дверях, – ты не будешь ожидать, что я раскрою тебе тайну, которую ты, возможно, выдумал сам, без всяких на то поводов. Чтобы потом нас обоих не постигло разочарование оттого, что я не способна дать тебе то, чего ты от меня ожидаешь.

– Я понимаю, – ответил Виктор и, как показалось Тане, покачал своей белой пушистой головой.