– Слушай, ты прекрасно выглядишь! Помолодела как-то, свежестью так и дышишь. Неужели за океаном климат такой благодатный? – Про себя подумала: «Раньше как пантера перед прыжком была, как пружина сжатая. А сейчас – ну только что не мурлычет, такая кошечка домашняя».– Ну, рассказывай, рассказывай скорее, как ты там Новый Свет покоряла.– затеребила подругу Ольга. Подвинулась поближе, приготовилась слушать, упершись подбородком в сцепленные кисти рук. Но обычно говорливая, как большинство французов, Режин с ответом не спешила В ее голосе появилась какая-то неспешная мягкость, она словно подбирала слова, стараясь и не солгать, и не сказать лишнее.

Пытливо взглянула на Ольгу, поправила зацепившийся за ножку стула рукав ветровки – Я теперь в другой роли. Уже не нападающий на поле, а скорее вратарь, защищающий свои ворота. Да и матч вроде закончился – Она повернула голову, поискала взглядом в толпе кого-то невидимого. Видимо, нашла, так как ее губы тронула легкая улыбка. Впрочем, все по порядку…

Однако продолжить ей не удалось.

«Мама?» Ольга машинально пододвинула стул, пропуская подбежавшую к ним девочку. Хорошенькая маленькая девочка в малиновой стеганой курточке. Личико цвета молочного шоколада, сияющие черные глаза, в каскаде курчавых волос затерялась перламутровая заколка в форме бабочки. «Мама?» Ольга растерянно перевела взгляд на Режин. Удивил не цвет кожи –кого в сегодняшней Европе удивишь «приятно смуглявенькими» детишками. Удивил возраст – на вид девочке было никак не меньше пяти лет. Режин обняла ребенка, поправила на ней курточку, пригладила волосы.

– Так, что скажет тете воспитанная девочка?

Здравствуй – девочка приподнялась на цыпочки, подставив щечку для поцелуя. – Меня зовут Глория, а тебя как? Оль-га..– девочка забавно сморщила носик, сделав ударение на втором слоге. –Оль-га. Красиво. Но самое красивое имя Режин. Так мою маму зовут – победно взглянула и, схватив за руку приобнявшую ее Режин, прижалась щекой к ее ладони – А я от папы убежала – похвасталась – он меня не найдет!

– Козочка, что же ты наделала– забеспокоившаяся женщина привстала, вглядываясь в окружающих. – Папа будет волноваться, где ему тебя искать?

Пританцовывая, девочка тоненьким голоском пропела – А вот и нет, а вот и нет. – И бросилась к стоявшему у стенда напротив невысокому мужчине, который, стараясь казаться серьезным, укоризненно качал головой. Он приветливо помахал подругам, но подходить не стал. Взял девочку за руку и увел вглубь, где с полукруглой эстрады герои мультиков читали юным посетителям их любимые сказки.

– Это надолго – удовлетворенно заметила Режин – теперь можем спокойно поговорить. Ну что, подруга, ты все поняла? – Поправляя волосы, подняла левую руку. На безымянном пальце блеснул золотой ободок обручального кольца.

– Да-а, удивила, ничего не скажешь – протянула Ольга, пытаясь осознать увиденное– но все-таки – как же ты решилась? – про себя добавив «после стольких лет холостяцкой жизни». И не смогла сдержать мягкой улыбки – Но Глория прелесть какая!

– Просто мне в жизни наконец-то повезло. Повезло, да еще как! Случайный выигрыш в Рождественскую лотерею. И мужа нашла, и ребенка уже подращённого – ни памперсов, ни ночей бессонных.

Ольга недоуменно взглянула на подругу. Что это она такое говорит?

– Ха-ха-ха –залилась звонким хохотом Режин – Что смотришь? Это я тебе одну из своих тетушек цитирую. Про подращенного ребенка высказалась, как в граните отлила! – Вмиг посерьезнев, объяснила – Мы ведь почему все так втихаря сделали – и поженились, и в Дивонн переехали? Надо было постепенно родню подготовить, чтобы Глорию не травмировать

Помолчала, теребя завязки своей ветровки – Ты уже догадалась, что она дочь Матиаса от первого брака. Мать умерла, когда Глории и двух лет не было. Он за нее знаешь как бился? Кубинские бабушка с дедушкой, тетки не соглашались ее отцу в Европу отдавать. Да-да – опережая закономерный вопрос подруги, ответила – по закону отец имеет все права, но Матиас хотел с родственниками договориться, чтобы без обид, по-хорошему.

– Глория не может не понравиться – это надо колодой бесчувственной быть или дрянью какой-нибудь, чтобы не проникнуться таким ангелом. Но мне, но я … она мне в сердце вошла, моей девочкой, доченькой стала…Никогда не думала, что смогу так любить… – глаза Режин предательски заблестели.

Потрясенная силой ее чувства, Ольга крепко сжала руку подругу.

Режин, понизив голос, продолжила – Знаешь, мы один раз с ней гулять пошли. И вдруг собака выскочила. Я-то собак не боюсь, да и пес был настроен мирно, только размер у него был впечатляющий, для ребенка вообще монстр. Я Глорию успокаиваю, псу что-то ласковое сказала, он уши развесил, хвостом вовсю машет. А она, моя маленькая, испугалась, спряталась за меня, коленки мои обняла и головку между ног прячет…Меня как током ударило. И все. С тех пор – она моя. Единственная и неповторимая. Моя дочь.

Предательского блеска в собственных глазах Ольга увидеть не смогла, а вот влагу ощутила. Наклонила голову, прижала к глазам носовой платок. «Вот те на – Режин осеклась, с изумлением глядя на подругу – Не ожидала… наша ледяная красотка какая чувствительная оказалась!»

Оглянувшись по сторонам, облегченно вздохнула «Хорошо, что Глория не видит, а то сразу бы утешать бросилась, сама могла расплакаться». Ольга притворно закашлялась, опустила голову. Положение следовало немедленно исправить; не время и не место ранимость свою выказывать.