– Не смей прикасаться ко мне!

Тот подобострастно склонился ещё ниже, чем перед Забавой:

– Что вы, господин охотник! И мысли не возникло…

Мы прошли в кабак, и взгляд мой нашарил русалку. Забава восседала на коленях какого-то парня, а везунчик возвёл глаза к потолку.

– Не знаю, за что, но спасибо! – проорал он.

Я усмехнулась: надеюсь, приземление русалки было мягким. Хотя бы поначалу. И спешно оглядела зал в поисках Лежика. На маленькой сцене вокруг блестящего столба тряслась полуголая девица, на барной стойке крутилась ещё одна, и её трусики бугрились от множества купюр. Жуткая попса рвала барабанные перепонки, а в нос ударил острый запах алкоголя.

Генрих решительно направился к стойке бара, рядом с которой я разглядела стайку хохочущих девиц. Охотник сунул руку в самую гущу и за шкирку вытащил Лежика. Я скользнула беспокойным взглядом по лицу брата, испачканному губной помадой. Вид у инкуба был помятым, взгляд осоловелым, но улыбка абсолютно счастливой… Он послал девицам воздушный поцелуй:

– Сп-пасибо!

Ответом ему было дружное хихиканье. Я бросилась к брату, но запнулась и полетела в объятия какого-то здоровенного толстяка. Раздался громогласный хохот, и его лапищи приподняли меня под полом.

– Суперприз! – зарычал он.

Зал закружился перед моими глазами, и я ощутила под ногами опору. Я выпрямилась и с ужасом поняла, что стою на сцене. Полуголая девица с улыбкой суккуба изгибалась перед моими глазами, а вокруг раздавались крики:

– Раздевайся! Давай, детка! Не стесняйся!

Я остолбенела, а в лицо бросилась краска. Девица подскочила и прошептала:

– Я помогу тебе расслабиться, подруга! И неожиданно впилась в мой рот страстным поцелуем. Я гадливо оттолкнула её, и стриптизёрша полетела со сцены, лицо её удивлённо вытянулось, а глаза расширились.

– Ах ты, ведьма! – вскрикнула она и тут же вскочила.

Я хмыкнула:

– Ну, ведьма…

Ярко накрашенные губы её скривились, а руки вцепились в тонкую бечёвку. Стриптизёрша дёрнула за неё, и занавеси за сценой, зашуршали. Ноги мои приросли к полу, а кожа на голове стянулась от ужаса. Множество взглядов впились в меня из многочисленных зеркал, окружающих сценку.

– Покажи хорошее представление, ведьма! – презрительно выплюнула стриптизёрша. – А мы рассмотрим тебя со всех сторон!

И она бросила в меня что-то, послышался звон, и в нос мой ударил терпкий аромат. Но я не отрывала зачарованного взгляда от сверкающей поверхности, но не видела своего отражения. Только не это! Даже одно зеркало способно свести меня с ума. Перед глазами уже поплыл туман, а из блестящих рам выходили чужие воспоминания. Образы вырывались из-под контроля моей ворожбы и закружились по сцене.

Я закричала, пытаясь закрыть глаза ладонями, но было поздно: чужие мысли и желания, выпущенные отражающими поверхностями, уже вырвались на свободу. Первой жертвой стала как раз та стриптизёрша-суккуб, которая требовала зрелищ. Глаза её стали огромными, и из груди вырвался жуткий хохот сумасшедшей русалки, воспоминания которой были последними из пленённых мной.

Она стащила последнее, что на ней было, и натянула трусы на голову невезучему мужику, который сидел рядом. А высыпавшиеся деньги запихала ему в рот. Глаза посетителя почти вылезли из орбит, и он пытался вырваться из хватки обезумевшей стриптизёрши, как его головы тоже коснулось одно из призрачных воспоминаний.

Мужик замер на миг, и кадык его дёрнулся, а в глазах мелькнул звериный отблеск. Он сжал стриптизёршу в объятиях и, проглотив деньги, прохрипел:

– Выходи за меня!

Я бессильно застонала, прижимая руки к ушам, но всё равно слышала в голосе незнакомца интонации Вукулы. Стриптизёрша захохотала так, что по коже моей пробежался морозец.

– Согласна! – крикнула она и вскочила тому на голову, обводя сумасшедшим взглядом зал, она закричала: – Свадьба! Сейчас будет свадьба! А мы скрепим брак кровью!

Стриптизёрша впилась зубами в ухо мужику, а я бессильно застонала. Перед глазами мелькнуло белое лицо Забавы, и я зло расхохоталась:

– Видимо, это у вас семейное – метить женихов! Хватай своего охотника и убирайтесь подобру-поздорову!

Тело моё заколотилось, словно в лихорадке, а обрадованные воспоминания заструились через зеркала, впиваясь в людей. Завязалась драка, поскольку несчастной стриптизёрше посыпались и другие предложения, а она не успевала покусать всех страждущих.

– Нет! – Услышала я отчаянный крик брата: – Мара!

– Чёрт, Лежка! – слабо простонала я, не в силах больше сопротивляться: – Беги, идиот! Спасайся…

Рядом с братом возник мрачный Генрих, и его изумрудные глаза сузились, а губы зашевелились, но слов я не расслышала. Пленённые воспоминания бросались на людей, которые находились у самой сцены, и несчастные вопили и корчились так, что у меня кровь стыла в жилах.

– Зеркала! – отчаянно кричал Лежка. – Разбей зеркала! Спаси мою сестру!