— Женка, корми меня. Жрать хочу, просто умираю, — он утащил со стола кусок нарезки. Я села на свое место, обнимая чашку с еще неостывшим чаем. — Мелкая, ты чего не пьешь? Вон эти уже бутылку приговорили.

— Не хочу, — улыбнулась я. Лина ставила на стол ужин на всех.

— Беременная что ли? — рассмеялся Димка, но стоило взглянуть на Линкино лицо, как стало сразу понятно, что скрывать не имеет смыла.

— Да. Двойня, — Димино лицо вытянулось. Он внимательно посмотрел на меня и долго молчал, а потом спросил.

— Максим знает?

Меня это почему-то разозлило. Почему всем сразу становится понятно кто отец? Почему все так настойчиво хотят ему обо всем рассказать?

— А с чего ты взял, что отец он?

— Аля, ты мне только лапшу не вешай на уши, будто я вас не знаю. Так знает или нет?

— Нет. И не узнает. Ты понял меня, — во мне клокотали злость и обида.

— Но…

— Нет. Если ты что-то ему скажешь, я больше никогда не буду разговаривать с тобой. Ты понял меня, Порохов?!

Дима ощутимо скрипнул зубами, но ответил.

— Хорошо. Но было бы лучше, если бы он знал.

— Ему? А у меня ты спросил? Что для меня лучше? Я все решила.

За все время нашего разговора Лина тихо стояла, глотая слезы.

— Аль, а родители твои знают? — спросила девушка, вытирая слезы.

— Конечно, такое сложно скрывать, когда в одной квартире с мамой живешь. Они рады.

— Это хорошо, — проговорил Дима. За весь ужин он не сказал больше ни слова, мрачной тучей нависая над своей тарелкой.

Я понимала, что он хотел как лучше, но знала, как будет лучше для меня и моих малышей.

Мы еще немного посидели, и я собралась домой.

— Подожди, я отвезу тебя.

— Дим, не надо, спасибо, я сама.

— Вот самостоятельная нашлась, — пробурчал парень, надевая ботинки.

— Аль, ну не упрямься, там холодно и темно уже. Мне спокойнее будет.

Мы обнялись на прощание, и вышли с Димкой в темноту зимнего вечера.

Мы молча ехали практически половину пути, еще никогда не чувствовала себя так некомфортно рядом с Пороховым. Он всегда мне был как старший брат, а сейчас казался чужим человеком.

— Аль, прости! — заговорил Дима, не выдержав гнетущего молчания. — Ты же знаешь, мы тебя очень любим и переживаем. Но и Макс нам не чужой.

— Я знаю, просто так будет лучше. Ему самому не нужны ни я, ни дети. У него своих проблем хватает.

— Ты этого не знаешь.

— Я уверенна после нашей последней встречи. Больше желания его видеть нет. Давай не будем. Ты мне обещал.

— Я знаю, можешь больше не напоминать, больше слова на эту тему не скажу. Но теперь ты обещай, что если тебе что-то понадобится, неважно что, сразу скажешь и строить из себя гордую девочку не будешь.

— Хорошо, договорились. Потом не обижайся, если я вам потом в три ночи позвоню и скажу, что хочу апельсинов.

— Да, хоть ананасы с селедкой.

Я засмеялась.

— Правду говорят, два сапога пара. Линка то же самое сказала.

Парень по-доброму улыбнулся в зеркало заднего вида.

Каникулы пролетели незаметно, уступая место серым будням учебы. Я чувствовала себя хорошо, живот становился все больше, но пока еще можно было его скрыть за теплыми кофтами. Единственное, мне было сложно сидеть на парах на твердых стульях, жутко болела попа, спасал только подложенный шерстяной шарф.

Я стала сентиментальной, любая милая картинка или видео и слезы застилали глаза. Ребята окружили меня чрезмерной заботой. Не спорю, было приятно, но иногда просто выводило из себя. И сегодня я не сдержалась, когда Дима в очередной раз что-то выспрашивал у меня. Я вспыхнула моментально.

— Я беременная, а не больная! Хватит меня опекать, — я психанула и ушла от обалдевших Пороховых. Но больше бы я ни минуты не выдержала этого поучительного тона. Такое ощущение, что со мной разговаривают, как с непутевым ребенком, который сам ничего не может.

Я пылая гневом, быстро шла по коридору, когда мне на встречу вышел Женя. Я его редко встречала, да и особого желания его видеть не было.

— Привет! — парень лучезарно улыбнулся. — Как дела?

— Хорошо, — пробурчала я, хотя понимала, что веду себя некрасиво, он ведь ни в чем не виноват, а я на него срываю свое плохое настроение.

— Чего такая злая?

— Я не злая, просто устала. — Мы остановились у окна, чтобы не мешать другим.

— Понятно, — Женя неловко мялся, было видно, что он хочет что-то сказать, но не решается.