Шрифт:
– Исполнять!
– Есть!
– Какие будут приказания? – Сразу же вклинился Васков.
– Раненых добить. Оружие, боеприпасы и продовольствие собрать.
– Максим Федорович! – Воскликнул Хоботов.
– Лев Евгеньевич? Вас что-то смущает?
– Да! Это же раненые! Россия ратифицировала протоколы Гаагской конвенции! Мы должны оказать раненым медицинскую помощь!
– Серьезно? Вы так считаете?
– Да!
– Пойдемте, - произнес поручик и, ухватив Хоботова за рукав, подтащил к ближайшему немцу. – Немецкий язык знаете?
– Да-а-а, - неуверенно произнес прапорщик.
– Переводите ему. Скажите, что у него пуля пробила легкое. Он умрет через пятнадцать-двадцать, максимум тридцать минут. Лазарета поблизости нет. Врачей нет. Перевязочных средств нет. Оказать медицинскую помощь ему мы не можем.
– Я… - как-то неуверенно промямлил Хоботов.
– Переводи! – Рявкнул Максим на Льва Евгеньевича, от чего тот присел и быстро залопотал на немецком. Унтер, а это был именно он, едва заметно кивнул, принимая сказанное. – А теперь спроси его, - продолжил поручик. – Прервать его мучения или ему еще пострадать хочется? Ну!
Хоботов промямлил вопрос. Немецкий унтер что-то прошептал в ответ и Хоботов побледнел. Он не столько услышал, сколько понял, прочитав по губам.
– Что он сказал?
– Он просит добить… но…
– Что?! – Продолжил давить Максим, шагнув вперед, от чего прапорщик отступил и свалился в траншею. Аккурат на тело погибшего русского солдата.
– А-а-а! А! – Истошно закричал Хоботов, схватившись рукой за вывалившиеся кишки покойника.
– Хоботов! Это мелко! Что вы по трупу елозите? Вы же ему все внутренности отдавите.
– Ваше благородие, - попытался вмешаться Васков, но был остановлен жестом.
– Этот солдат, - продолжил поручик. – Получил ранение, вспоровшее ему живот. И он умер не быстро. Ползал по траншее и собирал собственные кишки, вперемешку с землей, пытаясь запихнуть их обратно в живот. Его последние часы были полны боли и ужаса.
– Произнес Максим и, присев, протянул руку Хоботову, помогая выбраться. И когда тот, с трудом вылез наверх, добавил. – Поверьте, он был бы счастлив, если бы кто-то прервал его мучения.
– Вы считаете? – Нервным, неуверенным голосом спросил Лев Евгеньевич.
Вместо ответа Максим подвел Хоботова к немецкому унтеру. Вложил ему в руку прапорщика нож. Приставил лезвие к той части грудной клетки немца, где должно было располагаться сердца. Повернул, дабы клинок легко прошел между ребер. И ударил сверху второй рукой по рукоятки, вгоняя нож в немца. Ну и отпуская руку прапорщика. Тяжело раненый унтер вздрогнул, передавая эту вибрацию на рукоятку. Лев Евгеньевич рефлекторно выдернул нож… да так и остался сидеть с потерянным видом возле быстро затихшего тела противника.
– Федот Евграфович, - обратил Максим к младшему унтер-офицеру. – Выполняйте приказ.
– Есть! – Козырнул тот, и солдаты засуетились.
Прошло минут пятнадцать.
Совершенно потерянный, подавленный и перемазанный в крови с головы до ног Хоботов все также сидел возле трупа и смотрел куда-то перед собой.
– Ваше благородие, - тихо произнес Васков, подойдя, - зачем вы так?
– Война – это место, где пирует смерть. И как любая баба, она не любит, когда от нее нос воротят.
– Так как же нос не воротить? Страшно же умирать.
– Да. Но это неизбежно. Не сегодня, так завтра. А страх. Александр Македонский как-то сказал, что страх гонит воинов вперед, но только победившие страх, побеждают.
– Кого? – Наконец-то подал голос Хоботов. – Кого они побеждают?
– Себя, - произнес поручик, обернувшись. А потом продолжил, разворачивая мысль.
– Величайший враг прячется там, где вы меньше всего его будете искать. Не понимаете? А вы попробуйте встретиться со своими страстями, слабостями и страхами лицом к лицу. Глаза в глаза. И набить им морду…
Глава 3
26 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии
Пулеметную роту крепко накрыли. Позиции-то, конечно, те еще были. Устроены тяп-ляп на скорую руку. Но их перекопало снарядами так, что жуть. И судя по воронкам – очень немалым калибром. Скорее всего даже шестидюймовыми гаубицами долбили, что говорило о многом. Оперативная реакция на выявленные позиции обычно осуществляется орудиями пожиже. Просто в силу того, что они ближе и доступнее к передовым частям. А тут получалось, что немцы заранее знали, где встанет пулеметная рота… и очень точно знали…