— Ну, скажите просто — да или нет.

— Является примерно в той же мере, в какой вы, господин спикер, являетесь тем же человеком, каким были вчера.

— С утра я видел в зеркале себя, — засмеялся Базин.

— Понимаете, — сказал профессор устало, — это один и тот же смысловой материальный объект. Та же, если угодно, учетно-складская товарная единица. Состоит ли он из тех же атомов и молекул, из который состоял изначально? — Скорее всего, нет. Но и вы, господин спикер, не состоите на сто процентов из тех же клеток, что вчера — человеческий организм непрерывно обновляется. Однако я удивлен, что вы пригласили меня ради этого. Неужели именно этот, крайне малозначимый нюанс, представляется вам важным в сложившихся обстоятельствах? Вы разве не понимаете, что ситуация изменилась? То, что казалось сначала досадным недоразумением и временным затруднением, на наших глазах превращается в катастрофу. Поймите, это не новые жизненные обстоятельства, которые надо использовать, это стихийное бедствие, требующее экстренного реаги…

Звук пропал — профессору отключили микрофон. Он несколько секунд продолжал говорить, неслышно шевеля губами, но потом махнул рукой и сошел с трибуны.

— Регламент, регламент! — провозгласил спикер. — Благодарим профессора за исчерпывающее пояснение!

Маракс некоторое время растерянно топтался у трибуны, потом Славик неожиданно сорвался с места, трусцой подбежал к нему, что-то сказал, нежно взял под локоток и повел к нашим боковым местам. Ученый кивнул и послушно пошел с ним.

— Итак, господа депутаты, — гремел в микрофон Базин. — Наука неопровержимо доказала, что респавнящийся товар — это тот же самый товар. То есть это товар, закупленный собственником для дальнейшей реализации, поэтому я рекомендую принять законопроект, утверждающий на него право собственности изначального владельца. И собственность эта неотъемлема так же, как и любая другая!

— Эти люди делят судовую кассу на тонущем корабле, — сказал грустно профессор, которого Славик усадил рядом с нами. — Я лучше вернусь в институт.

— Подождите, проф! — сказал, панибратски приобнимая его за плечи, поддатый Манилов. — Мы охотно вас выслушаем, но давайте же подождем, чем кончится. Разве вы не любите цирк?

— Не очень, — признался профессор. — Даже в детстве не любил. Шум, запах, громкая музыка… Но я готов потерпеть при одном условии.

— Каком?

— Он, — Маракс показал на меня рукой, — ещё раз даст мне эфир на своем дурацком радио. В прошлый раз я, увы, был связан определёнными… хм… обязательствами. Но мне кажется, они утратили силу в связи с… Утратили, в общем.

— Может, оно и дурацкое, — обиделся я. — Но другого-то у вас нет. Ладно, договорились, жду вас утром в студии. А теперь дайте послушать.

— Если вопросов больше нет, предлагаю перейти к голосованию, — закончил спикер.

— Есть вопросы! — раздался знакомый голос из зала. Я с удивлением увидел поднявшегося с кресла председателя. Он сменил свой сельский засаленный пиджачишко на вполне приличный костюм и выглядел на удивление солидно. Я сразу вспомнил, как моё подсознание во сне нарядило его купцом первой гильдии.

— Афанасий Парфеныч! — подскочил Базин. Так вот как его зовут, оказывается. — При всем нашем уважении к труженикам села… Это заседание Думы, и право голоса…

— Да хоть лево! — рявкнул председатель. Его было прекрасно слышно без всякого микрофона. — Вы нас за дурачков держите? Я же вижу, к чему вы ведете! Сейчас вы примете закон, что респавнящаяся жратва — ваша священная собственность, потом на нулевых затратах устроите демпинг, и выдавите нас, фермеров, с рынка!

— Это честная конкуренция! — ехидно заявил из президиума тот, со сломанным носом, который всё пытался во мне взглядом дырку прожечь. — Ваше сельское хозяйство без дотаций навоза не стоит! Учитесь работать, режьте косты, повышайте эффективность, а не в чужой карман заглядывайте!

— Хренман! — председатель побагровел. — Косты резать? Хрен себе отрежь! Да ты о работе понятия не имеешь, купипродайка!

— Что это за дятел с клювом набок? — поинтересовался я у Славика.

— Фораскин, оптово-розничный олигарх, владелец двух гипермаркетов и продуктовой базы, — ответил он весело. — Людей, детям которых ломаешь руки, надо знать в лицо, Антоша!

— Уже все в курсе, да? — спросил я с досадой. — И не сломал я ему руку, просто ушиб.

— Что ты хочешь, городок маленький. И он тебе это припомнит, не сомневайся.

— Ой, баюсь-баюсь!

— Афанасий Парфеныч! Прекратите! Сядьте! — надрывался тем временем спикер. — Соблюдайте регламент, иначе мы будем вынуждены вывести вас из зала!

— Выводилка не выросла! — буркнул председатель, но сел на место.

В наступившей внезапно тишине послышались размеренные хлопки в ладоши. Это, сидя в первом ряду, громко и нарочито аплодировал Кеширский.

— Ну, Андрей Андреич, — укоризненно сказал спикер, — вы-то чего клоунаду устраиваете? Не ожидал от вас…

— Во-первых, дорогуша, клоунада — моя профессиональная обязанность, я все-таки работник медиа, — издевательским тоном сказал Кеширский. — А во-вторых, я искренне восхищаюсь тем, как ловко вы хором игнорируете распоряжения губернатора.

— А что губернатор? — неожиданно нервно вскрикнул мэр. — Все вы чуть что — губернатор, губернатор… А он, между прочим, всего лишь представитель федеральной власти, и где она, та власть?

— Мы здесь власть! — заявил громко спикер.

— Где-то я уже это слышал, — хихикнув, ткнул меня в бок Славик.