Сущее всегда диспозицируется относительно сознания, как ему (сознанию) трансцендентное, и в этом сущем сознание осознает себя как себя. Это хорошо иллюстрируется метафорой бублика: если тесто бублика это сущее, нас окружающее, то наше сознание есть дырка внутри бублика. Пространство внутри бублика, по сути, то же самое, что и снаружи, но, будучи внутри, оно отличает себя от внешнего пространства. Поэтому основополагающий принцип нашего существования таков: быть заключенным вовнутрь того, что нами не является. Когда бублик исчезает, сознание нивелируется в едином пространстве пустоты. И наоборот, как сознание из всеобщего становится обособленным? Оно попадает в ловушку, в окружение сущего, и там начинает рассматривать сущее, как не-себя. Себя в нем не узнавая, оно порождает понятия «не-Я» и «Я».

Чтобы туннелировать сквозь фазы Единого, Множество выдумало интересный прием. Он состоит в том, чтобы «бублик сущего», который могут у нас забрать, хранить в памяти. Что делают живые существа, когда они попадают в фазу Единого? Благодаря данной им способности, они длят сущее, не давая «бублику» исчезнуть. Каким образом они длят сущее? Они способны любой момент – момент настоящего – помещать в свое воображение и длить его «в себе». Сущее забирают, но в нашем воображении оно остается.

У всех живых существ, не только у человека, есть способность длить мир независимо от того, есть ли он фактически или его нет. Человеку, возможно, эта способность открыта шире, чем другим видам. Что такое любовь? Это способность длить свое чувство. Некоторые из нас способны длить чувство любви, даже когда объект любви исчезает из мира. Более того, мы можем продолжать испытывать чувство (любви, ненависти), будучи в полном одиночестве. Кто-то может потерять кошелек и два года волноваться, длить чувство досады. Это и есть фактически наш код бессмертия! Это и есть потрясающий трюк – создание фиктивного «бублика». На этом базируются все религии мира, потому что они рождают в воображении некоторое событие, которое работает для нашей длительности. Для нашей жизни не столь важно, каким является сущее – оно необходимо лишь для того, чтобы мы могли «зависать» в прыжке над фазами Единого, и это «зависание» есть не что иное, как наша способность упаковывать мир в образы.

Манипулируя с образами, нам не важно уже фактологическое наличие. Мы можем испытывать к «голому» образу всю гамму чувств, включая эротическое возбуждение. Образ заменяет наличное. Как же мы отличаем воображаемое от действительного? Что дает нам возможность не путать эти две категории событий при жизни? Жизнь фактически является постоянным изменением, сменой кадров – на нас напирает поток каких-то обстоятельств («действительное»). Параллельно этому потоку работает воображение, забирая внимание из действительного в воображаемое. Мир продолжает двигаться, весна уже сменила зиму, распустились листья, луна растет и убывает, а мы поглощены воображением – заперлись в комнате и страдаем от неразделенной любви, корим себя за потерянный кошелек, доказываем гипотезу Пуанкаре… Есть такие, кто «теряет кошелек» сразу при рождении и переживает это всю жизнь, они длят этот кошелек вместо того, чтобы жить. Нервотрепка по поводу кошелька продолжается до самой смерти, действительность умело игнорируется. В конце оказывается, что мы вообще не жили.

Столкнуться с действительностью означает: убрать воображаемое. На Востоке культивируется отключение воображения. Многие практики посвящены тому, чтобы заставить нас эту действительность видеть, поскольку воображаемое ее перекрывает: мы пол жизни кого-то любим, еще пол жизни кого-то ненавидим, и умираем. Но, с другой стороны, зачем уделять внимание этому наличному миру, «погрязшему во грехе», если можно уделять внимание Богу, Красоте, Любви… В конце концов, есть множество достойных поводов, чтобы не присутствовать в этой разочаровывающей действительности, которая непонятно зачем вообще (в таком виде) нужна – нужна ли она, если можно, благодаря воображению, жениться на королеве Англии?

Организмы породили способ длить мир в тот момент, когда его уже нет, и это увело их от действительности. Чему научились мы, к чему привел нас дар воображения? Выхватить кусок из действительности и нести его дальше, смакуя и переживая, когда на самом деле его уже нет – мир изменился, все изменилось, вокруг творятся чудеса – ветер играет листьями клена, луч восходящего солнца упал на белую лилию и окрасил ее в потрясающий розовый цвет… Медитация, к которой призывают на Востоке, которую воспевает Кришнамурти в своих книгах и беседах, это присутствие «здесь и сейчас», в настоящем, это значит: плыть по потоку действительности. Но и воображение – это не какая-то пагубная, вредная привычка, которую следует решительно откинуть, как заблуждение. Воображение – это наш способ противостоять смерти – жить, когда Вселенная «впадает» в состояние Единого.

Ведь, как мы говорили, Вселенная все время «дышит». Ночь и день чередуются. Когда она «выдыхает» Множество, мы живем, набрасываясь на мир, когда она «глотает» Множество, мы застываем, удерживая сущее в воображении. Такой способ бытия во времени присущ всем нам. Хотя, среди нас есть более склонные к воображению и более склонные к действительности. Такое разделение начинает проявляться в определенном возрасте. Дети – те всегда пребывают в действительном. Радость, горе, слезы и смех постоянно сменяют друг друга. Ребенок не склонен длить. Но этот период детства как раз характерен постоянной потерей сознания, – вставками темноты, провалами.

Воображение не привносит в нашу карту бытия, поделенную на эмпирику и сенсорику, чего-то принципиально иного. Оно внутри этой карты. Мы можем длить «внутренний» мир, можем «внешний». Что такое память, как не удержание «внутреннего мира»? Наше узнавание сущего основано на феномене памяти. Хозяина, который провел весь день на работе, его собака узнает вечером, по возвращении, а это значит, что она весь день его длила, удерживая в памяти. Напротив, во младенчестве, когда еще не развиты способности длить, мир постоянно возникает «с чистого листа», рождается заново. Эта новизна мира и есть источник искреннего удивления и чистых эмоций. Цепь событий все время как бы обрывается и начинается заново, причем такие разрывы чреваты потерей смысловых связок – ничто не увязывает все события в единую цепь, не пронизывает все звенья единым смыслом.