Переглядывались.

И тайком пересчитывали деньги, ибо ни для кого не было секретом, что суд Наместников — дело дорогое, а любая просьба скорее достигнет ушей, если присовокупить к ней монетку-другую…

…на прокорм.

Так здесь это называли. И судя по тому, сколь тучны были чиновники, кормили их изрядно.

…на второй дорожке ждали тех, кому было назначено разбирательство…

Мы шли по третьей.

Плохо это?

Хорошо?

Дорожка как дорожка… песочком посыпана. Слева кусты. Справа тоже. Листья пламенеют, и среди них желтыми мазками виднеются запоздавшие цветы.

Красиво, пожалуй.

И ворота хороши. Высокие, резные. Пластинами металлическими украшены, и чеканка — залюбуешься… колокол вот загудел…

…а за нами никого.

Дом.

Ступенька.

Охрана, что разумно… запах дыма и рисовых пирожков. Шелест шелка. И тихий перестук деревянных сандалий. Интересно, здесь зимние сапоги реально купить или это совсем экзотика?

Узкий коридор.

Полумрак, который кое-как разбивают каменные светильники.

Ощущение грядущей беды становится острым. Ледяная игла, что впивается в сердце…

…страшно.

Я не хочу бояться.

Я…

Иду, опираясь на плечо Мацухито. Женщине благородного сословия не пристало разгуливать в одиночестве, пусть даже пи по дому Наместника.

Звон.

У колокола медный тягучий голос, а стоит прикоснуться к теплому его боку, — глаза мальчишки-провожатого округляются — и на меня снисходит удивительнейшее спокойствие.

Все будет…

…как-нибудь. Если что, к тьерингам всех отправлю… не откажут.

Зал.

Белые стены.

Светлый пол.

Веер черным пятном и вторым — ворон… нет, не ворон — человек, который восседал на белой циновке. Он устроился напротив окна, и я видела лишь, что одежды его темны, а на высокой шапке-колпаке поблескивает белый камень.

— Иоко, отрекшаяся от рода, — возвестил мальчишка громко, и колокол за моей спиной качнулся, словно подтверждая, что я — это я, — явилась по слову высочайшего судьи Хицуро…

…а про судей в свитке не было ни слова.

Глаза привыкали и к полумраку зала, и к тусклому свету, пробивавшемуся сквозь рисовую бумагу. И фигура уже не казалась комком черноты. Я по-прежнему не могла разглядеть лица…

…Иоко поклонилась.

И Мацухито.

А девочка и вовсе распласталась на полу.

— Подойди, — голос был спокоен и лишен эмоций. — Сядь на красную циновку, женщина. Ты знаешь, что такое красный?

— Да, господин.

…он не насмехается.

…он утратил саму способность смеяться, ибо чиновник старшей вежливости [19] — это не просто одежды цвета спекшейся крови, но и клятва и не одна, и с каждой он отдает часть себя.

Иоко знала.

Откуда?

Память опять всколыхнулась, причиняя физическую боль. И улеглась.

А я разглядела лицо.

Старый?

Или нет?

Кожа бела, и значит, в роду отметились чужаки. Или дело не в крови, но в пудре? Нет, почему-то сама мысль, что судья пользуется пудрой, казалась мне до невозможности нелепой. Черты лица резкие.

Морщины глубокие.

Усы свисают длинными нитями.

Поблескивают красные стекла в очках, скрывая взгляд, дабы никто не мог прочесть судьбу свою. Судья сидел, поджав ноги, и складки темного платья его растекались по белой циновке. Поблескивала металлическая нить, и на шелке проступали тени родовых гербов.

Я разобрала Журавля и еще, кажется, Черепаху.

…подобное внимание ему пришлось не по нраву. Прежние ответчики, коих он на веку своем перевидал множество, боялись.

Виновны ли были, нет, но все равно боялись.

Одни прятали страх за показным безразличием. Другие облекали его в удобные одежды подобострастия, третьи… грозились, что было почти смешно.

Я моргнула.

И потупилась, как надлежит женщине скромной. Мне бы вовсе взгляд от циновки не отрывать, как это делает Мацухито, но… воспитание.

И любопытство.

…перед судьей поставили махонький переносной столик с огромной книгой, на которую он, не открывая, возложил ладонь. Вторую же пристроил на круглом шаре, сперва показавшемся мне каменным. Но в камне вспыхнули огненные искры и значит…

…судьи слышат не только то, что говорят люди, ибо в словах часто скрывается ложь. А хороший судья прозревает истину, сколь бы тщательно ее ни скрывали.

Иоко слышала.

Где?

Когда? И почему она забыла об этом? Ах… все-таки к колдуну идти придется, сколь бы не была неприятна ей сама мысль о том.