Баэльт устало вздохнул.

– Здесь полно народа, и меня это раздражает,- произнёс он. Его взгляд обратился к шумно хохотавшему и щупавшему грудь служанки крикуну.- А ещё больше раздражает меня только он.

Мурмин окинул оценивающим взглядом заводилу.

– Обычный наёмный ублюдок. Наверняка будет пить тут пару месяцев, пока не спустит свои деньги и не примкнёт к кому- либо ещё. Готов сто фольтов на это ставить, честное слово. Только погляди на его харю.

– Не уверен,- неопределённо проговорил Баэльт, осторожно пробуя вино.

Если бы от отвратительного вкуса можно было умереть, он был бы мёртв трижды.

– И в чём же ты не уверен, мрачная рожа?

– Не уверен что у тебя найдется сто фольтов,- парировал полуфэйне. В ответ он услышал лишь горький смешок.

– А ведь раньше для нас такие деньги были делом одного дня. Всего лишь пара слов в подворотне купеческого квартала, пара угроз, блеск кинжала – и всё, деньги наши. А теперь… Я знаю, почему ты торчишь здесь. Как и я. Потому что у нас нет денег на то, чтобы напиваться где- то ещё.

– Мы завязали с этим, Мурмин,- нахмурился Баэльт и поправив повязку на правом глазу.

– Завязали- завязали,- кивнул нидринг, тоскующее глядя на пламя свечи, что оплавилась посреди стола.- Но деньги…

– Для меня и сейчас такие деньги - дело одного дня,- пожал плечами бывший юстициар.

– Оно и видно.

К столу снова подошла служанка, недовольно глядя на Баэльта. Она тяжело поставила тяжёлый глиняный кувшин с вином и кружку с пивом на стол, расплескав едва ли не половину содержимого.

«Примерно пятнадцать фольтов»,- отстранённо приметил цену расплёсканному Баэльт.

А потом поднял на неё взгляд единственного глаза и проскрипел недовольным голосом:

– Каким бы плохим вино не было, проливать хотя бы каплю – глупость.

Глаза девушки широко распахнулись. Тупые, но красивые глаза.

– Я принесу ещё, сир юстициар!- дрожащим голосом заверила она, разворачиваясь и спешно проталкиваясь через толпу. По пути она вихляла задом так, что Мурмин долго не мог оторвать взгляда.

И взгляд этот выражал равные доли презрения и похоти.

Взгляд Баэльта на друга выражал лишь презрение.

– Ты такая щедрая, мать твою дери,- бросил нидринг вслед служанке.- Тебя бесит тот хмырь,Баэльт, а меня бесит этот ходячий окорок. С одной стороны, я люблю её толстую задницу, а с другой – терпеть не могу, когда она так ею виляет. Она же служанка, а не шлюха, дерите демоны её в задницу!- пробурчал нидринг, отпивая из кружки пива.

Баэльт молча последовал его примеру.

– Я сегодня весь вечер буду разговаривать сам с собой?- недовольно поинтересовался нидринг.

Баэльт потёр виски – от гула его голова начинала болеть.

– У меня большие проблемы с деньгами, а с недавнего времени – ещё и с работой. Новое дело. Странное.

– В подробности ты, как всегда, вдаваться не будешь?- безразлично спросил нидринг, снова делая глоток из кружки. Баэльт тоже отпил немного вина. Во имя всех богов, какой ненавистник всего живого делал это вино?

– В этот раз меня просили не распускать язык. Но если понадобится твоя помощь – я скажу.

– А то,- недовольно покачал головой нидринг.- Не помню ни случая, когда бы ты умолчал о своём бедственном положении. У тебя- то хоть работа есть. А я? Бедный старина Мурмин никому не нужен! В цехи меня не берут – мол, недостаточно умел в кузнечестве. Охранником меня видеть не хотят – не доверяют. Демоны раздерите меня, да меня даже вышибалой не взяли, Баэльт,- грустно вздохнул он.- А из- за тебя к завтрашнему утру я останусь без последних денег. И, раз уж речь зашла о деньгах и работе, позволь всё же полюбопытствовать – какого хрена ты сидишь тут, раз у тебя есть дело?

Баэльт пожал плечами.

– Набиваю себе цену. Если бы я ломанулся делать всё прямо сейчас, то выглядел бы как оборванный голодранец, которому обязательно нужны деньги к завтрашнему вечеру.

– То есть, выглядел бы таким, каков ты на самом деле,- заключил нидринг.

– Именно.

– А твой медальон? Никто ещё им не интересовался?

Баэльт скривился.

Неприятная тема. Опасная.

– Три года не интересовались – чего бы сейчас заинтересоваться?- он тихо и устало вздохнул.- Но это не может продолжаться до бесконечности. Рано или поздно меня найдут и посадят в Котёл.