«У такого родителя такой сын, – думал капитан, присаживаясь к разоренному столу, – воистину – гора родила мышь. Мальчишка глуп и развратен. Он не умеет фехтовать, избегает драк и мужского застолья, зато азартен в играх и делах любовных». У самого капитана детей не было, но он был уверен, что воспитал бы их в строгости и уважении к старшим. Ван Хорн, не этот щенок, а лорд-канцлер, с сыном дал слабину, потакает его привычкам, оплачивает причуды. Нет, Креспен конечно же был свидетелем пары-тройки, а если честно – пары-тройки десятков наказаний, но что такое порка, когда…

– Креспен, велите подготовить портшез, – донеслось из умывальни, – я не в состоянии сесть верхом.

Капитан вышел во двор, кликнул слуг. Сборы заняли около полутора часов, потому что сначала была ванна, потом завтрак, чтобы не упасть в обморок пред светлые очи ее величества, потом Гэбриел дважды посылал за костюмом, ибо первый из принесенных из дому был признан недостаточно нарядным. Когда процессия сына и наследника канцлера ван Хорна стартовала от ворот веселого дома «Три сестрички», от горящих от гнева щек Креспена можно было зажигать лучины.

Молодого человека, едущего в портшезе, сопровождала четверка конников под предводительством капитана, призванная разгонять досужую толпу. Нелишняя предосторожность, ибо в столице сегодня было многолюдно, кроме официального представления молодых людей королеве предполагались также рыцарский турнир, выступления акробатов, музыкантов и танцы. Неудивительно, что на празднество просто хлынул народ.

На Королевской площади портшезу пришлось остановиться, ибо здесь было вообще не протолкнуться. На помостах уже выступали артисты, пронзительные звуки дудок, перекрываемые шумом толпы, возносились вверх, к крохотным фигуркам канатоходцев, которые, кажется, парили в воздухе подобно птицам или эфемерным сильфам. Капитан попробовал проложить путь сквозь орущую и веселящуюся толпу, неподалеку занимались тем же примерно делом другие вояки, спешащие доставить пред очи королевы своих подопечных, и тоже безуспешно.

Креспен плюнул, витиевато ругнулся и, спешившись, отодвинул шторку портшеза.

– Придется поработать ножками, милорд.

Милорд работать не желал, тем более ногами. Перепалка грозила затянуться, но тут с ними поравнялся другой портшез.

– Гэбриел, дружище, – показалось в окошке слегка опухшее лицо Анри графа Турень, тоже достойного наследника. – Вы покинули нас вчера так неожиданно, я даже не успел вернуть вам выигрыш…

Анри распахнул дверцы, величественно ступил на мостовую, каблуки его длинноносых, по нынешней моде, туфель моментально увязли в площадной грязи.

– Три тысячи фаханов! – чертыхнулся дворянин, размахивая руками. – Грязные свиньи! Отребье! За…

– Что происходит, господа? – К компании приблизился лорд Морис, наследник Вальденса, его сопровождала четверка алебардщиков, сгрудившаяся сейчас за узкой спиной господина. – Гэбриел, дружище, я, кажется, задолжал вам за вчерашнюю игру…

Креспен обернулся. Оказывается, его подопечный уже покинул портшез и теперь с отвращением смотрел себе под ноги.

Значит, вся неблагая троица в сборе, а капитан так надеялся, что ему не придется присматривать еще и за приятелями молодого ван Хорна. Молодые люди дружили довольно давно, если можно назвать дружбой совместные попойки и ночи, проведенные за игрой в карты. Толстый, тонкий и меченый, так называл их про себя Креспен. Он быстро переговорил с капитаном алебардщиков, дал указания меченосцам Туреня, и, выстроившись клином, объединенный отряд охраны стал прокладывать путь в толпе своим господам.

У ворот внутреннего замка народа было поменьше, капитан показал королевским стражникам пропуск и прикрепил на расшитый золотом камзол Гэбриела шеврон в виде звезды, которым отмечались претенденты.

– Канцлер ждет вас внутри, милорд.

Личная охрана внутрь не допускалась, и ван Хорну предстояло продолжить путь самостоятельно. Щенок никак не выразил благодарности, он с равнодушным презрением наблюдал за группкой провинциалов, получающих свои шевроны у стражников. Молодые люди составляли разительный контраст столичным дворянам. Одетые кто во что горазд, в основном в вышедшие из моды камзолы, огромные береты с заломами, высокие ботфорты, они выглядели жалко и потрепанно. Один из них, возвышающийся над окружающими на целую голову, эдакий человек-гора, был вообще облачен в клетчатую юбку чуть ниже колен. С какой из ардерских гор спустился этот наследник? Но внимание младшего ван Хорна привлек вовсе не горец, он смотрел на юркого молодого человека, почти мальчишку, с гладким девичьим личиком и белозубой улыбкой. Мальчишка что-то говорил окружившим его дворянам, отчего те покатывались со смеху.

– Бойкий малыш, – протянул Гэбриел, как показалось Креспену, с легким сожалением.

– Идемте, дружище?

Турень и Вальденс, тоже отмеченные шевронами, уже отпустили свое сопровождение.

– От этих провинциалов воняет конюшней, – громко сообщил лорд Анри и, проходя мимо какого-то молодого человека с мандолиной, толкнул того плечом.

Притворяться мужчиной в Ардере оказалось делом плевым. Никому не спускать, лезть на рожон при любом удобном, а лучше неудобном случае – вот и вся премудрость. Обучил меня ей дядюшка Станисласа, Шарль Доре, командир нашего сопроводительного отряда. Он же посвятил меня в тонкости заточки клинка. Что там матушка говорила про доремарских куртуазных кавалеров? Все оказалось мифом. Дядюшка не умел ни читать, ни писать, презирал искусства и своего племянника, зато ценил скабрезные истории, которые я выдавала на привалах у костра на манер малихабарской царевны Шахерезады. Дай Спящий здоровья Францу, Магде и благослови длинные зимние вечера в Шерези, которые вкупе наградили меня столь ценными в походах знаниями.

За десять дней пути о моей истинной сущности никто не догадался. Единственной проблемой для меня стало справление естественных надобностей, таких естественных для мужчин, которым достаточно было спешиться и отвернуться. Иногда, правда, кое-кто и не отворачивался, и я выучилась не краснеть, выучилась пить в дороге как можно меньше жидкости, а также выжидать, когда все заснут, и углубляться в благословенную темноту ночи. Каждый вечер перед сном я думала о том, что все слишком просто, что так быть не может и вот уж завтра на меня навалятся неразрешимые трудности. А еще я узнала, что значит миньон. Дядюшка Шарль сообщил об этом, уважительно кивая на коко-де-мер, топорщащийся в районе моего гульфика, и еще заржал, видя мою растерянность. Как мне удалось не брякнуться в обморок, осталось тайной за семью печатями. Святые бубенчики! Эту службу я для своей королевы исполнить не смогу при всем желании. Развернуть Клиша в Шерези? Ну это, положим, я всегда успею. Тем более что претендентов на королевское ложе кроме несчастной меня будет преизрядно. Скорее всего, до этого самого и не дойдет. Может, если я буду достаточно скромна и незаметна, участь сия меня минует?