При этом её рот искривился в беззубой улыбке. От этих слов, возможно, сказанных в философском смысле, мне стало как-то не по себе. Посмотрел на неожиданную собеседницу, неуклюже кивнул ей.

Вдруг перед глазами у меня всплыло заплаканное лицо Ольги. Я вспомнил наш незаконченный разговор о её снах, про которые она пыталась рассказать. Духота в магазине, очередь, философские старухи. Мне вдруг захотелось на свежий воздух. Я ретировался из очереди, поставил корзину с хлебом на столик в прикассовой зоне и вышел прочь.

4

Вечером не находил себе места, думал об Ольге. Кто тот человек, который силком запихнул её в машину, безусловно, причинив ей физическую боль? Мне было стыдно за своё безразличие. Очевидно, я не был готов к разговору с ней. Ну почему я такой? Надо было набраться терпения и дослушать её до конца. Своей нетерпимостью я причинил Ольге не меньшую боль, чем тот незнакомец из иномарки. Известно, что душевные страдания ещё сильней. Я не умею слушать людей, пытаясь быть рациональным, страдаю хроническим снобизмом. Поэтому я так одинок.

Чтобы как-то отвлечься, согласился с дочерью поиграть в лото. Соня выигрывала и поэтому весело надо мной подшучивала. Глядя на счастливые глаза ребёнка, я тоже немного повеселел.

– Так, у кого одиннадцать, барабанные палочки? У меня!

– На этот раз твоя взяла, – признавался я.

– Ничего, папа, какие твои годы! – приговаривала Соня. – Учись, пока молодой.

– Угу.

Было уже начало девятого, хлопнула входная дверь, пришла Алёна с работы.

– Мамочка! – Соня кинулась ей на шею.

– Привет, Солнышко, – целуя дочку в щёку, ласково говорила Алёна. – Чем занимаетесь?

– Сегодня отменили занятия в музыкальной школе, и мы с папой сели играть в лото.

– А уроки все сделали?

– Завтра ведь суббота, нам ничего не задали. После второго урока мы всем классом идём в театр.

– А точно, совсем забыла, ты же мне говорила про театр. Ладно, я сейчас переоденусь, иди пока в комнату, – с этими словами Алёна закрылась в ванной.

Соня вернулась, и мы продолжили игру.

– Пап, а пап.

– Что, доча?

– Когда мы пойдём покупать мне коньки? Ты мне обещал.

Соня спросила это с таким серьёзным видом, и я почувствовал, что отшутиться, как раньше, уже вряд ли удастся.

– Ближе к зиме, наверно. Вот устроюсь на работу и…

– А если не устроишься?

– Да куда ж я денусь?!

– Ну, а вдруг.

Я развёл руками.

– Тогда придётся пойти и попросить у мамы.

– Всё бы у мамы просили! – донеслось из коридора через приоткрытую дверь.

А после появилась и сама Алёна, вытирая лицо полотенцем.

– И не стыдно тебе перед ребёнком? Давно бы уже хоть дворником или грузчиком устроился!

Несколько виновато я смотрел то на Соню, то на карточки лото, но сказать было нечего. Почувствовав, что разговора не получится, Алёна вздохнула и прошла на кухню. А через некоторое время оттуда раздался её возмущённый голос:

– А почему хлеб не купили?

Она опять зашла в комнату.

– Дома хлеба ни крошки! Я не понимаю, ты чем сегодня занимался? Что, не судьба было зайти в магазин?

– Был я в магазине.

– И что? Хлеба не было?

– Хорошо, сейчас схожу.

– Сходит он! – не унималась Алёна. – Я с работы пришла…

– Ну, мама, не надо ссориться, папа же сказал, что сейчас сходит, – встала на мою защиту Соня.

С благодарностью я посмотрел на свою спасительницу. Алёна замолчала и опять ушла на кухню. Соня последовала за ней. Оставшись в комнате один, я смотрел в окно на огни домов напротив. Слышно было, как в кухне разговаривали мама и дочь.

– Почему вы всё время ругаетесь? Когда же вы, наконец, помиритесь? – задавала вопросы Соня.

– Твой папа эгоист, он думает только о себе, – отвечала Алёна. – Разве ты не видишь? Он издевается надо мной, не устраивается на работу.

– Ну, просто у него пока не получается.

– Хожу, как оборванка! На работу надеть абсолютно нечего, а у него всё не получается! – не унималась Алёна.

Засвистел чайник, потом запахло растворимым кофе.

– Другие мужики на двух работах вкалывают и даже по ночам, – продолжала взвинчивать себя Алёна. – А этот, дома сидит…

Слушая их разговор, вдруг подумал, что моя чёрная полоса жизни сильно затянулась. Может, это правда, что я эгоист и меня почти все перестали понимать. Я стал никому не нужен.