Хорошо помню, как родилась дочь Надя, как я впервые взял ее на руки. Об этих ощущениях трудно сейчас вести речь, да и стоит ли. В основном из-за постоянной занятости я очень мало времени уделял дочери. Если так можно выразиться, был для нее воскресным папой. Появлялся, когда выдавались какие-то перерывы в съемках. Помню, Наде было года три. А я в очередной свой приезд в Москву возился с машиной и придумал такое устройство, благодаря которому машина сама двигается по кругу, а руль заблокирован. Посадил дочь на водительское сиденье, якобы она сама ведет автомобиль. А сам сел рядом и позвал свою маму и Ирину. Когда они высунулись из окна, оцепенели: трехлетняя девочка за рулем! Признаюсь честно: я чрезвычайно мало времени уделял быту нашей семьи. Да и не стремился этим заниматься. Вся семейная жизнь была подчинена графику моих съемок. Сниматься было самым главным, и я этого не скрывал.

Конечно, я во многом виноват перед своей первой семьей. И прежде всего перед дочкой. Она была маленькая совсем, она тут вообще ничего не решала. Это старшие воевали и принимали за нее решения. Она же ничего не могла тогда ни понять, ни сказать, в том-то все и дело. С ней мы всегда потом общались. Моя мама, Нина Антоновна, вообще очень ее любила. Ира вместе с дочерью нередко гостила у нее в доме на Ордынке. Правда, по мере того как выходили мои фильмы и меня стали все больше узнавать на улице, гулять там с дочерью становилось все проблематичнее. Помню, однажды мы пошли в зоопарк и не смогли там осматривать вольеры из-за нахлынувшей толпы. Меня такие случаи всегда смущали. И Надя стала приходить к моему гаражу, где я любил возиться с машиной. В вопросы ее воспитания я никогда не вмешивался. Но мог устроить представление. Как-то я спросил ее, когда мы шли по Ордынке: «А ты будешь меня любить, когда я буду старый и кривой?» Надя, не задумываясь, ответила: «Конечно!» И тогда я притворился старым: стал припадать на одну ногу, скосил глаза. А гуляли мы по Ордынке, нас там все знали: соседи, дворники. Для меня была важна публика. А дочке, конечно, стало стыдно за меня, и она попросила: «Папа, не надо!» Но главное, что не бросила. Так и бежала за мной по улице. Каюсь, хреновым был отцом для нее. Но про ее дедушку Костю много рассказывал, книжки, им иллюстрированные, читал. И вот сейчас мы с дочерью присутствуем на его выставке. Мне это чрезвычайно приятно, что там скромничать…»

Конец ознакомительного фрагмента.