Аннет приготовилась наорать на него. Такой ярости, уверенности в своей правоте и душевного подъема она никогда не испытывала. Близкая встреча со смертью творит чудеса!

Краем глаза заметила, как у Максимилиана дернулся уголок губы, словно он подавил улыбку. Он что, над ней собрался смеяться?! Мерзавец. Впрочем, могло и показаться: она была без пенсне и плохо разбирала выражения лиц.

– Идем!

Не оглядываясь, она смело двинулась за кулисы, а глухо перешептывающаяся толпа механисбуржцев нехотя последовала за ней.

Максимилиан нагнал ее и пошел рядом. Аннет не могла не почувствовать, что он был на ее стороне. Правда, свою поддержку проявлял весьма скупо. Ну и пусть. Она и без него прекрасно справится.

Идти за кулисами в компании – пусть и настроенной поглумиться – было не страшно. Сейчас она им всем покажет!

Но когда ввалились в комнату с автоматонами, ее боевой дух как рукой сняло. Она не верила глазам. Пильщик тихо-мирно стоял в углу, прямой и неподвижный, как часовой, которого по недоразумению вооружили вместо винтовки плотницким инструментом. Ящик закрыт. Сумочка лежит на столе. Ни следа произошедшего.

– Ну? – скептически вопросила Луиза. – И что мы тут делаем? Я в этой комнате миллион раз бывала. Все на своих местах.

Форс вздохнул и полез обниматься с куклой Маргариты.

– Бедняжка, – Линда погладила Аннет по плечу. – Я помогу Максимилиану отвести тебя в гостиницу. А хочешь, пойдем к нам домой? Тут рядом.

Ах, он уже для нее Максимилиан!

– Еще чего, – буркнул градоначальник. – Пусть идет к себе в гостиницу. Будет ей хороший урок. Эти столичные дамочки пропадают в синематографе с утра до ночи, смотрят всякий романтический бред, а потом выдумывают невесть что. Будь моя воля, я бы все эти экранные поцелуйчики и страсти запретил, а ленты сжег.

– Гильоше! – укорила его жена. – Что ты за пень бесчувственный! Девочке плохо. До гостиницы идти далеко, она упадет по дороге! Пусть переночует здесь, в театре, на кушетке в вестибюле.

– Если все произошло так, как вы описываете, – подал голос Ангренаж, – вашим черным человеком мог быть только тот, кто остался в театре. За то время, пока вы отсутствовали, мы все ненадолго покидали вестибюль. Петр сбежал, в здании его нет. Я выходил несколько раз. Проверял, заперты ли окна, двери, в порядке ли зал... Остальные тоже выходили. И Форс, и Пендельфедер, и Гильоше, и его жена с дочерью…

– Ну да, выпито-то за вечер было много, – проворчал бургомистр.

– Я не выходила, – отрезала Луиза. – Была занята: убирала со столов. И, к вашему сведению, у меня отличный мочевой пузырь.

– Мы прекрасно обошлись бы без этих ваших анатомических подробностей, – заметила госпожа Гильоше и чопорно поджала губы.

– Странно, – подала голос Линда, – а я вот почему-то я не сразу нашла вас, когда подходила спросить про новые журналы. Вы потом появились словно ниоткуда.

Линда безмятежно хихикнула, а Луиза оскалилась и бросила невыносимо ядовитым голосом:

– Милая, если бы ты поменьше стреляла глазками в господина антиквара, то увидела бы, что я возилась у столика за колонной.

– Вы тоже выходили, господин Молинаро, – заметил Ангренаж, учтиво склонив голову.

– Да. Пытался найти Аннет. Не догадался, что она отправилась бродить по закулисью, поэтому искал ее у входа. Кроме того, я видел, что вы заперли вашу потайную дверцу.

– Верно, запер, – кивнул Ангренаж.

– Она была открытой, – сообщила Аннет.

– И ключи от нее есть только у вас, – подытожил бургомистр с мрачным злорадством и сложил руки на груди, чтобы подчеркнуть неоспоримость своих слов. – Значит, вы – главный подозреваемый, Ангренаж.

Механик с ненавистью глянул на градоправителя, затем обвел присутствующих острым взглядом, в котором читался вызов. Библиотекарша хищно усмехнулась.

– Никакой ты не подозреваемый, Карл, – успокоил его Пендельфедер благодушно. – Это была галлюцинация.

– Как выглядела ваша галлюцинация, Аннет? – спросил механик деревянным голосом. – Рост, стать?

– Он был долговязый, – неуверенно ответила Аннет. – Как Луиза, Петр или господин Молинаро. Кажется, худощавый, как вы, Карл. Широкоплечий, как… как господин Гильоше, но повыше. И… – Аннет колебалась, прежде чем произнести следующие слова, – он щелкал и скрипел при ходьбе. Двигался очень странно, словно и не человек это был вовсе, а… – она закончила тихо, – автоматон.

– Бред чистой воды, – вздохнул Пендельфедер. – Этот мед давно пора запретить.

– Таких искусно сделанных автоматонов не бывает, – устало подтвердил Карл. – Они не могут самостоятельно двигаться и совершать сложные действия. Даже мастер Жакемар не сумел создать подобное. Придется признать: ничего этого на самом деле не случилось. Или это была магия – или безумие, что, впрочем, одно и то же.

Аннет в отчаянии смотрела на него, отказываясь верить его словам. Она не могла не заметить, что Карл, хотя и пытался успокоить ее, был глубоко встревожен. На его лбу появилась складка, а руки он глубоко засунул в карманы своего нелепого плаща, в который уже успел облачиться, собираясь домой. Внезапно Аннет почувствовала жалость: Ангренаж выглядел смертельно усталым, и она впервые отметила, что плащ его был изрядно потрепан, даже нитки в полах торчали; видать, и впрямь с финансами у городского механика было туго. Карл единственный встал на ее защиту и проявил хоть какое-то сочувствие. Но она твердо решила не сдаваться. Хватит с нее выглядеть перед всеми пустоголовой дурочкой!