— Это твоя сила. — Тихий шепот над ухом. — Только тебе знать, как управлять ею. Здесь не может быть правильного или неправильного. Закрой глаза.

И я послушно выполнила приказ своего учителя. Слушая его голос, следуя тем путем, по которому он вел. Страха не было. Был покой, свет, было тепло и нежность, что вмиг затопили душу. И я искренне желала счастья этому миру. Желала ему добра, желала исцелиться от того недуга, что завладел им. И свет затопил меня. Сначала робкий и несмелый, как лучик после грозы, а потом его потоки хлынули наружу, выжигая ту мерзость, что Мэлфи советовал считать раной. Совет ученого помог.

— У вас вышло, — послышался робкий голосок рядом со мной. — Они отступают.

И я открыла глаза, обнаружив себя в сияющем светом пространстве, заполненном белым туманом. Ребекка стояла рядом, радостная и умиротворенная. Одетая в белее платье.

— У нас вышло, — улыбнулась я и протянула девушке руку.

— И теперь я смогу уйти. — Ребекка порывисто обняла меня, целуя в щеку. — Спасибо вам.

Мы замолчали, она улыбалась, я растерянно оглядывалась.

— Я попрошу вас еще кое, о чем. — Ребекка робко заглянула мне в глаза. — Можно?

— Конечно, — охотно кивнула я. — О чем пожелаешь.

— Не оставляйте маму. Ей будет тяжело первое время.

— Я и так бы не оставила ее. Не стоило просить.

— И скажите, что мы еще с ней встретимся, — прижимая руки к груди, шепнула девушка. — Я теперь точно это знаю.

И она снова обняла меня, вложив в эти объятия всю несдержанность юной души. Ее образ таял, рассеивался, смешивался с туманом вокруг, пока я не осталась стоять одна. Бот и все. Нет больше Ребекки, но, возможно, в этом мире родилась еще одна девчушка, с ранимой и трепетной душой модой художницы. Я улыбнулась, тянущая тоска в душе отпускала. Что же, Ребекка унесла с собой и мою боль, сжимавшую сердце долгие годы.

— Лиа! Лиа! Да очнись же ты! — Голос начальства стал звучать все громче.

Я открыла глаза, встретившись взглядом с перепуганными глазами цвета хмурого неба. Меня держали на руках, стоя посреди заснеженного пляжа. Вокруг сновали маги в мантиях, бормотали и галдели. Судя по выражениям лиц, у меня все вышло. Активнее всех скакал вокруг Мэлфи, порываясь подобраться ближе и изучить мою «удивительную ауру». Он почти приблизился, но, по сигналу Гарди, профессора скрутили двое крепких ребят и, игнорируя его вопли и просьбы, утащили в открывшийся портал.

— Я молодец? — обняв Ена за шею, уточнила я.

— Молодец, — кивнуло начальство. — Я в тебе никогда не сомневался.

И обнял сильнее, целуя в губы. Мир вокруг нас пел на своем языке, тихо лился лунный свет, просачиваясь в воды присмиревшего океана, ветер ласково трепал волосы, шептал на ухо мое имя, игрался с подолом платья. И я была счастлива. Счастье медленно растекалось в душе, вытравляя из нее страхи и сомнения. Счастье было теперь рядом и глядело на меня бесконечно влюбленным взглядом цвета грозового неба.

— Кстати, я хочу обсудить твое возмутительное поведение, — отстранившись, серьезно заявило мне начальство.

— Это какое же? — Я кокетливо наматывала смоляную прядь на палец.

— Ты возмутительно часто умираешь. — Ен был, как всегда, серьезен. Как ему это удается? — Я недоволен.

— Я тоже не в восторге, но обстоятельства. — Я беззаботно болтала ногами и вовсю улыбалась любимому мужчине.

— Да, и поэтому я требую, чтобы ты взяла отпуск и отдохнула. — Меня все же соизволили поставить на землю.

— Ен, напоминаю, завтра закончатся каникулы, — вздохнула я, пока меня снова кутали в пальто. — Какой отдых?

— Прописанный доктором, — прорычал Ен. — «Постельный режим» называется!

— Но Ен…

— И у меня к тебе еще одно дело. — Ен вздохнул и растерянно глянул в небо, словно прося у него поддержки. — Но это чуть позже.

— Какое дело? — выныривая из недр чужой одежды, отозвалась я.

— Только один вопрос: с камнем или гравировкой? — отозвалось задумчивое начальство.

— Ты мне надгробье выбираешь? — пискнула я, продолжая тонуть в ворохе шерстяного сукна.

— Нет. Кольцо. — Ен вздохнул еще задумчивее. — Так какое?

— Что? — вытягивая шею, пискнула я.

Ен прекратил мои муки, одернув воротник пальто и начав заворачивать непомерно длинные рукава.

— Лиа, мы давно не дети, и я не в восторге от всех этих пряток в школе, — серьезно бубнило мое удивительное начальство, сосредоточенно насупив брови. — Давай поженимся.

— Ты такой романтик, — с искренним умилением шепнула я.