Уже сидя за накрытым столом, Марк, узнав, что мы не дождались Ольгу с Валерой, бросился встречать их к метро.

Вскоре они все появились. Чуть смущенный хозяин дома, бледная, как мне показалось, расстроенная Ольга и, как всегда, улыбающийся Валера, который в честь Венички тут же произнес восторженный тост. В целом все прекрасно: умные, милые, добрые хозяева, интересные разговоры и т. д., и т. д.

Возвращались вчетвером на такси: Ольга с Валерой и я с Веничкой на Флотскую. По дороге Валера даже приостановил машину, чтобы забежать домой и принести нам с Веней на дорогу пачку «Примы».

____________

Невозможно забыть, как ироничен и остроумен был Ерофеев. Он любил шутку, веселую историю, удачный каламбур. Даже самая короткая беседа с ним была всегда праздником. Юмор не покидал его в самых тяжелых ситуациях.

Как многие талантливые люди, он не утратил детской непосредственности. Сегодня, например, рассказывает о своем посещении цирка в 1981 году, куда он пошел со своей знакомой и ее дочкой. Вспомнил, как маленький дрессированный медвежонок все время падал со стула. Рассказывая, сотрясаясь от смеха, никак не мог дойти до финала. Из глаз его катились слезы. Зимой в Абрамцеве (опережая события – 1990 год) как-то попросил покатать его на санках. Попросил заговорщицки: «Только когда стемнеет, чтобы никто не видел».

____________

Ерофеев рассказывал, как в одном интервью ему задали вопрос: «А как вы относитесь к женщинам?» На что он коротко ответил: «Противоречиво отношусь». Натурой он был увлекающейся. Считая себя «врагом всякого эстетизма», любил женскую красоту и даже придавал значение одежде: «У вас, женщин, внешний вид очень зависит от того, что вы носите. А на нас – что ни надень». Сам одевался скромно, не любил обновок, чувствуя себя уютнее в старой одежде. Он не признавал в женщинах вульгарности, бестактности, озлобленности. Ценя женственность, говорил: «К чему все остальное? Уж я-то в стиле что-то понимаю».

Ерофеев не переносил, когда о женщинах говорили непристойности. Рассказывал, как, будучи свидетелем какого-то циничного разговора, ушел, «чуть ли не набив морду». «Как можно так говорить о женщине!» – эмоционально жестикулируя, возмущался он. По его рассказам, он еще с юношества не признавал кратковременных увлечений, ценил преданность, не прощал измен.

____________

Неприхотливый, не придающий большого значения бытовым условиям, Ерофеев очень страдал от своей урбанизированности. Мечтал жить за городом: «Хоть в каком-нибудь самом маленьком домике на берегу хотя бы самой ничтожной речки». А на природе он преображался, сам порою удивляясь, что может пилить и колоть дрова, перелезать через заборы, совершать дальние прогулки в лес за грибами. Грибы были особой его страстью, и он по-детски расстраивался, если не находил хотя бы одной чернушки. Ерофеев любил цветы и с большим вкусом составлял из них букеты. Мог подолгу наблюдать за сидящей на ветке птицей. Любил разводить огород, проверяя по утрам, появились ли новые ростки, топить печку, что проделывал по всем правилам.

Наконец-то ему предоставляется эта возможность: во Дворце культуры «Меридиан» на выставке Анатолия Зверева и Виктора Казарина знакомлю его с Сашей Кроником. Он обещает Вене с Галей на лето сдать часть дома, который снимает недалеко от Москвы в поселке Птичном. Через несколько дней уже можно переезжать.

Мне предстоит командировка в Тольятти. Ерофеев переживает: «Ты все время куда-то уезжаешь… Тольятти надо спалить».

____________

6 (?) июня

Перед самым моим отъездом хозяйка квартирного салона Наташа Бабасян приглашает нас с Ерофеевым на прослушивание его «Вальпургиевой ночи». Читать будет профессиональный артист из Театра Станиславского.

Являемся. Квартира забита народом. Из знакомых мне – художники Таня Киселева, Саша Москаленко и с букетом роз для Венички филолог Зана Плавинская [10] . Она уже как-то встречалась с Ерофеевым на квартире Славы Льна, где часто собирались литераторы и художники, читались по кругу стихи и проза. Зана рассказала, что, когда очередь дошла до нее, она прочла оду «Бог» Державина. Сидевший особняком и тихо попивавший свой персональный коньяк Ерофеев вдруг произнес: «Какие девушки в Москве бывают. Державина читают наизусть» – и почтительно поцеловал ей руку. Больше она его не видела и в этот вечер так и не поняла, вспомнил ли он ее.

Подошел к Ерофееву художник Саша Москаленко. Застенчиво попросил разрешения сфотографировать его. Познакомила их. Саша пригласил нас к себе в гости на Арбат, где у него квартира-мастерская. Договорились обязательно встретиться после моего приезда из Тольятти.

А потом выступление артиста. Читает он «Вальпургиеву» с листа, целиком, без перерыва. Ерофеев, подперев голову рукой, слушает очень внимательно, не шелохнувшись. По окончании чтения спрашиваю его: «Ну как?», имея в виду, конечно, исполнение. «Писать надо лучше», – с неподдельной мрачностью ответил он.

Приглашают остаться на чай, но Веничка вежливо отказывается. Состояние его из-за моего отъезда чудовищное. Стараюсь его чем-то отвлечь. «Все не то…» – говорит он. Обещает написать мне в Тольятти письмо.

Взволнованно сообщил новость: сегодня он стал дедушкой! Родилась девочка, которую, наверное, назовут Настей.

____________

В Тольятти накупаю Вене массу книг: Мандельштама, Хлебникова и т. д. Почти каждый день звоню. Разговаривает со мной коротко и сухо, а то и бросает трубку. Лишь в последний мой звонок слышу: «Приезжай, скорее приезжай! Какие там дела? Мне бы твои заботы». Перед самым отъездом в Москву получила от него сразу два очень теплых письма.