В этот день на аэродроме Купля в 3-м отряде 13-й отдельной истребительной эскадрильи 61-й авиабригады ВВС КБФ появились «семь ранее невиданных самолетов».

Лашкевич: «Новым самолетом, которым вооружался отряд, оказался штурмовик Ил-2, оснащенный мощным вооружением: 400 килограммов бомб, 8 реактивных снарядов PC-132, 2 пушки калибром 23 мм и 2 пулемета калибром 7,62 мм… Они были крупнее истребителей, но меньше бомбардировщиков. Характерная кабина с фонарем-горбом отличала их от других самолетов. Из-за этой горбинки впоследствии Ил-2 и прозовут “горбатым”. Мотор и кабина летчика имели броневую защиту, но сам фюзеляж был деревянный – клееная фанера. Самолет был оборудован радиосвязью. Высокие крепкие шасси убирались и выпускались при помощи пневмосистемы. В передней части крыльев торчали крупнокалиберные пушки и пулеметы. На Ленинградском фронте и Балтике эти самолеты появились впервые…» [167]

Маневр, начатый немцами 11 июля, в этот день получил свое естественное продолжение.

Раус: «На следующее утро наши головные подразделения атаковали фланг русских сил, охранявших шоссе. О том, что русские занимают южный берег мелкой болотистой речушки, мы узнали еще накануне. [168] После короткого и жаркого боя, в котором участвовали и танки, мы опрокинули фланговое охранение в реку. В этом бою впервые на русском фронте появились американские танки-амфибии. 6 из них были уничтожены огнем наших танков и противотанковых пушек, стрелявших с близкого расстояния из леса: 3 были уничтожены на суше, а еще 3 – при попытке пересечь реку. Первые немецкие солдаты, переправившиеся на северный берег речки, захватили 2 амфибии в совершенно исправном состоянии.

Заболоченная речка глубиной около 2 метров представляла собой серьезное препятствие, поэтому саперам пришлось строить мост для переправы главных сил боевой группы. К 10.00 вся колонна завершила переправу, а потом, уничтожив еще несколько русских танков, отбросила противника на юг от Новоселья». [169]

Со стороны Красной Армии к 12 июля оборону на фронте Комарино – Щирск занимали остатки подразделений 90-й стрелковой дивизии, в состав которой влились до 500 человек из отступившей и потерявшей управление 111-й сд.

Во второй половине дня была предпринята общая массированная атака с фланга и тыла, после чего оборона советских войск рухнула. Разбитые подразделения 90-й и 111-й стрелковых дивизий отступили в близлежащие лесные массивы в районе деревень Новоселье [170] и Щирск. 1-я танковая дивизия противника продолжала развивать наступление по шоссе Псков – Луга, а 6-я танковая дивизия остановилась, чтобы привести свои части в порядок.

Странно видеть в книге профессионального танкиста упоминание о каких-то американских танках да еще и амфибиях на берегах русской реки в 1941 году. И американцы не поправили его, не сказали, что начали серийно выпускать танки-амфибии лишь в 1942 году. Вероятно, им было лестно такое заблуждение немецкого танкиста. Скорее всего, немцы столкнулись с советскими танками-амфибиями Т-37А или Т-38. Они не очень хорошо зарекомендовали себя в бою и к этому времени были сняты с серийного производства. Однако в первые недели войны их было еще много.

Основная масса малых плавающих танков Т-37А и Т-38 была потеряна в первый месяц Великой Отечественной, так и не вступив в бой с врагом. Причем главным образом танки бросали свои же экипажи из-за поломок и неисправностей. Лишь в считанных случаях, при грамотном использовании, этим слабым машинам удавалось оказать эффективную поддержку нашей пехоте.

Возможно, Рауса ввело в заблуждение то, что наш танк-амфибия был создан по образцу английского танка-амфибии Vickers-Carden-Loyd, а на внешний вид и в самом деле производил впечатление какой-то американской диковины.

Более того, несмотря на то, что Раус рассказывает очень живо и увлекательно, на этот раз в Боевом дневнике 6-й танковой дивизии за 12 июля история выглядит значительно интересней:

«3.00 – согласно приказу по дивизии № 17 ударные группы Линбрунна и Колля объединились для нового броска вперед (вместо ударной группы Рауса, у которой возникли определенные трудности с продвижением вперед)…

Оценка противника дивизии к полудню: многочисленные войска входивших в соприкосновение в восточном направлении и рассеянных дивизий, блокированные в лесах пытаются действовать из засад. При этом сомнительно, что враг управляется сверху из сохранивших связь командных пунктов. Отход происходит под защитой мощных бронированных железом тяжелейших танков. Перед дивизией открывается нагромождение высот, что представляет возможность при наименьшем руководстве создать своеобразную крепкую оборону Ленинграда. Наскок на этот крепкий вражеский рубеж 1-й танковой дивизии мог бы потребовать всех ее сил. Прямой бросок в Ленинград становится, таким образом, непростым вопросом.

Боевая группа Рауса наткнулась на вражеское сопротивление. Это тот же самый противник, о котором 1-я дивизия докладывала, что он неприятно ударил им в правый фланг. Враг был рассеян к 14.00». [171]

Тот же самый враг – это, как мы выяснили, наша 21-я танковая дивизия, которая в этот день следовала встречным курсом 6-й танковой дивизии немцев. На этот раз «сильный враг» не был «рассеян», а ушел в сторону Порхова, не дав себя в обиду с фланга.

Раус: «Во второй половине дня мы предприняли общую атаку русского фланга, в то время как остальные силы (в том числе танковый батальон) атаковали русских с тыла. После упорного боя наши силы смяли фланг русских, а танки разгромили тылы, и после этого оборона русских рухнула. Мы стали приводить в порядок свои части, а 1-я танковая дивизия начала преследование.

Едва боевая группа “Раус” сумела собраться вместе, как мы получили приказ наступать на север и захватить мост через реку Плюсса в Лядах, чтобы создать плацдарм на противоположном берегу. Этот приказ разбил вдребезги наши надежды хорошенько отоспаться ночью». [172]