И вот тут случилось то, чего уже никто не ожидал. Заговорила Васена.

— А ну, батюшка, — сказала она, — примерь перчатки.

Инженер взглянул на нее весело и вопросительно.

— Примерь, примерь, — повторила она.

Не сказав ни слова, Дохтуров отлепил от комка одну из перчаток и начал ее натягивать. Она не лезла.

— Пожухли, — сказал он весело.

— А ты тяни, тяни, — настаивала она, — тяни хорошенько.

Инженер тянул изо всех сил, но перчатка даже и наполовину не лезла на его широкую ладонь. Все молчали.

— Ай да Васена! — сказал кто-то в толпе.

Васена совсем осмелела.

— Ну а теперь ты, батюшка, — обратилась она вдруг к Левке.

Левка взглянул на судью.

— Наденьте, — сказал тот.

Левка пожал плечами и надел перчатку, она была впору, — быть может, только немного жала.

— Так, — сказал судья, — можете снимать… Свидетель Додонов.

Вышел Васька Баян. Опросом парней из банды, говоривших одно и то же, окончилось это заседание. Только сейчас Берестов заметил, что среди парней нет Карпова — того, кого в поселке прозвали Люськиным.

— Нет, какова Васена, — говорили в толпе, — вот это дала!

Милка долго соображала, как ей лучше выйти из клуба — пораньше или, наоборот, позже, когда все уже пройдут. Однако решать ей не пришлось, ее вынесло вместе со всеми и вместе со всеми затерло у входа. Милиционеры, с трудом расталкивая толпу, прокладывали дорогу, по которой должен был пройти подсудимый, и Милка, как назло, оказалась в образовавшемся проходе.

— А ну, гражданка! — очевидно нервничая, крикнул ей милиционер.

Понимая, что сейчас проведут Дохтурова, Милка металась, стараясь втиснуться в толпу, но после бесплодных попыток просто стала сбоку. Когда инженер, конвоируемый двумя очень серьезными милиционерами, показался в проходе, она закрыла глаза, а когда открыла их, он уже прошел. Милка глядела ему вслед.

И вдруг он оглянулся. Он взглянул прямо на нее, просто окинул ее веселым взглядом и пошел дальше.

«Что он хотел этим сказать? — думала дорогой Милка. — Ну что, допрыгалась, это он хотел сказать? Прославилась на весь город?»

Однако она сама понимала, что не то выражал его веселый взгляд. «Не унывай, — говорил он. — Я знаю, ты такая же девица легкого поведения, какой я диверсант. Главнее — это верить». Да, это подходило. «Держи гордо глупую свою голову, равнение на меня» — да, это тоже подходило. На душе у Милки стало вдруг очень легко.

«Ну что же, поборемся», — с внезапной отвагой подумала она, забыв о всех горестях, забыв даже про бандитские угрозы, — и напрасно. Именно в эту минуту Левка устраивал Николаю скандал.

— Тебе было поручено, — шипел он, — тебе поручили сделать так, чтобы она не пришла. А ты что сделал?

— А что я мог сделать? Ведь пришить ее сейчас мы не можем? Я ей сказал, что…

— Сказал! Значит, не так сказал! Про сиреневые кусты ты тоже сказал!.. Ребятишек с вами резать можно, а дел делать нельзя! Да понимаешь ли ты, что сейчас, после этих проклятых перчаток, мы не можем допустить ее выступления, это тебе понятно?

Николаю это было очень хорошо понятно.

— Вот что, — сказал Левка, — сегодня же любым способом — слышишь ли? — любым, ты добьешься ее молчания. Но помни: концы в воду. Это в твоих интересах, не в моих. Можешь идти.

— А вообще, — продолжал Левка, когда Николай ушел, — ничего страшного пока не произошло. Единственное, что могло бы нас действительно погубить, это кровавое пятно, с которым по невежеству мы так идиотски попались. Однако они теперь и пискнуть побоятся об этом пятне. Наука — великая вещь! А в общем у нас нет оснований для паники. Как ты считаешь, мама?

Мама сидела тут же, держа на коленях дрожащую свою собачонку, которую мерно и, видно, машинально гладила узкой рукой. Кроме Васьки, у них никого не было.

— Так как ты считаешь, мама?

— Le vin est tir'e, — резко произнесла мама, глядя в окно.

— Как вы сказали? — робко спросил Васька.

Мама не ответила.

— Мать говорит, ну; вроде, взялся за гуж, не говори, что не дюж, — пояснил Левка, — раз начали, нужно продолжать. А начали мы неплохо. А что потом, хотели бы вы знать? А потом пойдет совсем другая жизнь. Мы не для уездных городишек созданы. Не так ли, мама?

— А если вернется старая власть? — спросил Васька.

— Ну, что же, — ответил Левка, — у нас есть заслуги и перед этой властью.