Она вспомнила о Майе, о том, как та восхищалась туфлями. И сейчас Майя показалась ей маленькой и жалкой…

Алексея все-таки придется разбудить. Надо, чтобы он поел и разделся. Одетым он не отдохнет. Пусть поспит еще полчаса тут, а потом она его разбудит.

Вера подошла к окну и удивилась, что узоры, расписанные морозом на стекле, были новыми, не похожими на прежние.

Она подышала на стекло, и по узору расплылось темное пятно. Оно становилось все шире и шире, и вот уже показалась крыша соседнего дома. Далеко за ним проступила голова мола, в конце которого стоял сигнальный пост. Над ним все еще горели огни штурмового предупреждения.

ПОЙДУТ КОММУНИСТЫ

На исходе были третьи сутки учений, когда подводной лодке удалось наконец уйти от преследования сторожевых кораблей «противника». Шатаясь от усталости, свободные от вахт моряки свалились кто в койку, а кто прямо на паёлы и тотчас уснули крепким сном. Только в первом отсеке не спали. Старшина первой статьи Александр Бодров, которого матросы между собой ласково звали Сан Санычем, собрав своих подчиненных, сказал:

— Учения еще не закончены, не исключена новая встреча с «противником». Поэтому мы сейчас произведем перезарядку торпед. Отдохнем после.

Старшина обвел матросов внимательным взглядом и почти на всех лицах прочитал одно и то же: «Раз надо, значит, надо».

— А где Самохин? — спросил старшина.

— Сейчас тут был, — оглядываясь, сказал старший матрос Селиванов, — Небось опять «шумы прослушивает».

— Он на это горазд.

— Лодырь отпетый.

— На чужом горбу в рай собирается…

Старшина, спокойно выждав, пока все выскажутся, переспросил:

— А где же все-таки Самохин?

Самохина нашли тут же, в отсеке. Он спал за стеллажами. Должно быть, ему снилось что-то приятное, потому что он во сне улыбался, обнажая свои крупные, желтые, как кукурузные зерна, зубы. Селиванов потряс его за плечо, но Самохин лишь что-то промычал и, повернувшись на спину, захрапел. Селиванов потянул его за ногу, Самохин отбрыкивался, не просыпаясь.

— Вот видите, товарищ старшина, — развел руками Селиванов. — Его теперь и пушкой не разбудишь.

— А мы сейчас без пушки попробуем, — сказал старшина и, наклонившись к спящему, негромко сказал: — Боевая тревога!

Самохин тотчас открыл глаза, быстро поднялся и пошел на свой боевой пост. Посыпались смешки, но старшина оборвал:

— Ничего смешного нет! Идите сюда, Самохин. Аппараты перезаряжать будем.

— Машина и та отдыха требует, — недовольно пробурчал Самохин. — А мы третьи сутки вкалываем…

За Самохиным на лодке прочно утвердилась репутация лодыря. При своей недюжинной силе он был неловок и ленив, свои обязанности выполнял нехотя. Правда, в пререкания со старшинами не вступал, но так или иначе часто проявлял недовольство. И сейчас, приступив к работе, он еще долго что-то ворчал себе под нос.

В отсек зашел посредник, офицер штаба. Понаблюдав за работой торпедистов и убедившись, что все идет, как надо, он ушел в центральный пост. Вскоре оттуда поступила вводная:

— «Пробоина» во втором отсеке и «пожар» в первой группе аккумуляторной батареи!

Тотчас же в динамиках боевой трансляции моряки услышали голос командира:

— Аварийная тревога! Продуть среднюю! Товсь дизеля!

В помощь морякам «пострадавшего» отсека была направлена корабельная аварийная партия. Вместе с Бодровым во второй отсек ушел и Самохин. Когда батарея была обесточена, в отсеке началась борьба с огнем, водой и дымом. Хотя «авария» была условной, но дым в отсеке был настоящим — механик зажег там шашку. Надев кислородный прибор, Бодров быстро огляделся. Он увидел, что Самохин уже ставит подпирающий брус. Старшина схватил клинья.

Все время, пока они заделывали «пробоину», Бодров наблюдал за Самохиным. Матрос действовал решительно и ловко. «Вот ведь может же!» — подумал старшина.

Вернувшись в свой отсек, они снова принялись за прерванную работу. Когда закончили перезарядку и Бодров доложил об этом в центральный пост, оттуда поступило распоряжение выделить трех человек для скалывания льда.

— Слышали? — спросил старшина.

— Слыхали, — за всех ответил Самохин. — Только зачем это? Погрузиться — и лед растает.

— А «пробоина»? — спросил Селиванов.

— Так ведь она ненастоящая! — возразил Самохин.

— А если бы настоящая?

— Тогда другое дело. А то играем, как ребятишки, — махнул рукой Самохин.

«Так вот, оказывается, в чем дело!» — подумал Бодров.

Он поочередно оглядел стоявших перед ним людей. Осунувшиеся, почерневшие лица. Лихорадочный блеск глубоко ввалившихся воспаленных глаз. У Иванова дрожат руки, и он стыдливо прячет их за спину. Савченко устало привалился к аппарату и стоя засыпает. Да, все очень устали. Но кому-то надо идти.