– Сгинь! – произнёс Кондрат, остановился, и, непроизвольно перекрестился. Старушка поморщилась, зарычала. «Неужели и, правда, нечисть!» – Кондрат усиленно вспоминал хоть одну молитву. – «Отче наш, еже еси… Что? Что там дальше?». Старушка на секунду остановилась и снова пошла за Кондратом, жутко скалясь беззубым ртом, из которого исходил синий свет. Кондрат приоткрыл двери вываливаясь из хаты, старушка скалилась. Неимоверно, огромным прыжком Леший выскочил в сени. Хлопнула дверь, старуха была в паре шагов от Кондрата. «Если она кинется… Главное, не позволить притронуться», – Леший мимолётно скользнул взглядом по стенам сеней. Коса висела на стене. Кондрат бросился к ней. Сдёрнул. За спиной раздался рык. Резкий разворот, взмах, и голова старухи, разбрызгивая синие следы, покатилась в сторону.

Она улыбалась, когда из глаз потёк синий свет. Тело начало дёргаться, пошарило руками, нашло голову и насадило её назад. Синий свет, разлитый по полу, собрался в одну лужицу и пополз к бабульке. Ждать пока старуха соберётся и снова кинется за ним, Кондрат не стал. Выскочил из дома, подпёр косой дверь. У сарая стояла канистра, Кондрат схватил её, внутри бултыхалось с пол тары жидкости. Не раздумывая, Леший облил вход в дом, сунул руку в карман Петровского бушлата. Коробок был в кармане. Он чиркнул и бросил зажжённую спичку на влажную от солярки землю. Та разом вспыхнула, огонь обволок дверь. За ней раздался жуткий вой.

– Вот так! Может хоть это тебя остановит.

Когда Кондрат выворачивал с улицы, дом уже пылал.

– Как там Ольга Марковна? А что там за дым? Горит, что ли? – Еши, Кузьма, Номин вопрошающе смотрели на Лешего.

– Нормально. Это у соседей, траву жгут, – буркнул Кондрат, накинул рюкзак и пошёл к окраине. Говорить о произошедшем он не стал. Кузьма посмотрел ему в спину. Еши тронул кузнеца за руку, Номин покачала головой, и они поспешили следом за Лешим. 

***

Шли быстро, не подзадоривая и не пытаясь отвлечься. Еши задал майору несколько вопросов, тот отмолчался. Журналист, поняв, что отвечать Кондрат не хочет, ушёл вперёд к торопливым Номин и Кузьме, которые, тихо, еле слышно о чем-то говорили. Тайра единственная, кто бегала то вперёд, то назад, иногда прислушивалась и задорно виляла хвостом. 

Пару раз Кондрат останавливался и смотрел назад, ему чудилось, будто кто-то крадётся, шевелит глухие кусты, трещит ветками, перекатывает мелкие камешки. Но позади никого не было. Может это бы и успокоило Лешего, но и собака замирала, останавливалась, настороженно смотрела в деревья.

– М-да, – голос Еши показался пронзительно громким, – по трассе проще было бы, – он очередной раз споткнулся об выступающий из земли корень. 

– Нет больше дороги, – вздохнула, не оборачиваясь Номин. Кузьма придержал, перепрыгивающую сваленное дерево, девушку. – Видал, как её вчера шустро сняли?

– Ага, – согласился Еши. – Я вот все думаю, вроде в век развивающихся технологий живём, это понятно. Не понятно, где и что я пропустил или проспал, когда успели изобрести такие машинки?

– Все мы что-то упустили, – сказал Кондрат. – Харизматов, исчезающие деревни, другие миры, врата. Не слишком ли много незнаний? Мы вертимся и варимся в своих проблемах, на рабочих местах, и душных квартирах, а тут…

– Кондрат, а вы не боитесь его? – пристроился сбоку Еши.

– Он живой, – включился в разговор Кузьма, – я его ранил, значит, и убить можно. А раз можно убить, то чего бояться. Он один, нас много. 

– А если не один? – внезапно спросила Номин. – С чего мы взяли, что он один? 

Она внимательно смотрела на Лешего. И странно чувство было от её взгляда, как будто она чего-то не договаривает, слова готовые вот-вот сорваться, стоят в искристо-неправдоподобно зелёных глазах. А может она знает больше чем говорит? А говорит ли вообще? Что Леший о ней знает? Журналистка, недавно устроилась в Вечерку. А раньше где работала? Номин ведь далеко не двадцать, она не только окончила институт, а лет десять назад. Сколько ей? Тридцать? Чуть больше? Да, что-то около того. Она сказала, что ничего не помнит о встрече с Лукишной. Врёт? Глаза у неё какие-то ненастоящие, в ночи как у кошки, слишком зелёные. Или Леший уже накручивает себя? Он ей не доверяет. Кузьме доверяет – кузнец, славный мужик, и говорит мало, но в точку, смелый. Еши – глуповатый, влюблённый в Номин, но даже ему Кондрат верит – а ей нет. 

И там, в посёлке, он заметил, как она посмотрела на него. Ведь все не поверили майору. У всех на языке вопросы вертелись, а она тронула, и никто не спросил. Она что-то знает, может про синий свет харизмата, про Марью, и бабку Ольгу Марковну. Кондрат вздохнул. Безумная Ольга Марковна с иссиня-ледяными глазами, очень чётко вырисовалась перед мысленным взором Кондрата, следом прокатилась ухмыляющаяся голова и рыщущее по хлеву руками тело. Вот жесть! Кондрата передёрнуло. Что или кто сотворил подобное со старушкой. Харизмат? Возможно. Тогда слова Фёдора о целой деревне синих имеют под собой довольно твёрдую основу. Где харизмат, там синие. И тогда совсем по-другому звучит вопрос Номин. А если он не один? Нет, милая, ты не спросила. Ты знаешь это точно. Он не один. И скорее всего ты была в деревне. Неизвестно, что ты там видела, но ты точно знаешь, о чем говоришь. И тогда вопрос, почему промолчала? Отчего ввязалась в этот поход?