— Мы знаем, что ты залезла в «задний мозг» и попыталась уничтожить записи передвижений серпа Фарадея в день его смерти, чтобы помешать нашему внутреннему расследованию.

— Нет! Ничего такого я не делала! — Но чем яростнее она отрицала свою вину, тем более виноватой выглядела в их глазах.

— Но это не самое решающее доказательство, — проговорил серп Мандела. Затем, взглянув на Ксенократа, спросил: — Могу я показать ей?

Ксенократ кивнул. Мандела вытащил из кармана бумажную страницу и вложил ее в закованную руку Цитры. Та поднесла бумагу к глазам. Она не представляла себе, что там может быть написано.

Это была копия записи в дневнике. Цитра узнала почерк — без сомнения, он принадлежал серпу Фарадею. Она принялась читать, и сердце ее ухнуло в глубочайшую пропасть. Цитра даже не подозревала о существовании такого места в этом, да и в любом другом мире.

«Кажется, я совершил ужасную ошибку. Ученика ни в коем случае нельзя выбирать в спешке. Я поступил глупо. Но мне так хотелось передать кому-то все, что знаю и умею! Мне хотелось увеличить количество своих союзников в Ордене — людей, которые бы мыслили, как я.

По ночам она подходит к моей двери. Я слышу ее в темноте и могу лишь догадываться о ее намерениях. Но поймать ее входящей в мою спальню мне удалось только один раз. А если бы я спал — кто может сказать, что она сделала бы тогда?

Боюсь, она собирается прикончить меня. Она умна, решительна, расчетлива, а я слишком хорошо обучил ее искусству убивать. Пусть все знают, что если я умру, это будет не самопрополка. Если мне придет скоропостижный конец, виновата в этом будет ее рука, не моя».

Глаза Цитры наполнились слезами горечи.

— Почему? Почему он это написал?

Она начала сомневаться в собственном умственном здоровье.

— Существует только одна причина, Цитра, — произнес серп Мандела. — Наше расследование установило, что свидетели солгали о случившемся, поскольку были подкуплены. А затем злоумышленник исказил их личные данные, и теперь мы не можем найти этих свидетелей.

— Подкуплены! — Цитра уцепилась за соломинку. — Да! Их подкупили иммунитетом! Что доказывает — я тут ни при чем! Это мог сделать только другой серп!

— Мы проследили и эту линию, — сказал серп Мандела. — Преступник нанес своей жертве еще одно, последнее оскорбление. После смерти Фарадея убийца взломал защиту его кольца и воспользовался им, чтобы дать свидетелям иммунитет.

— Где кольцо, Цитра? — сурово вопросил Ксенократ.

Девушка больше не находила в себе сил посмотреть ему в глаза.

— Я не знаю…

— У меня к тебе только один вопрос, Цитра, — сказал серп Мандела. — Почему ты это сделала? Ты не признавала его систему ценностей? Ты работаешь на секту тонистов?

Цитра не отрывала глаз от роковой страницы в руках.

— Нет, ничего подобного!

Серп Мандела покачал головой и встал.

— За все годы моего служения я никогда не видел подобного безобразия. Ты позор для всех нас. — С этими словами он удалился, оставив Цитру наедине с Ксенократом.

Верховный Клинок несколько мгновений молча ходил туда-сюда. Цитра боялась поднять на него глаза.

— Я изучаю одну концепцию Эпохи Смертности, — сообщил Ксенократ. — Она состоит в определенном наборе процедур, направленных на выявление правды. Если я не ошибаюсь, ее называли «пытка». А состоит она в том, чтобы выключить твои болевые наниты, после чего начать причинять тебе невыносимые физические мучения, пока ты не скажешь правду.

Цитра не ответила. У нее все это не укладывалось в голое. И вряд ли когда-нибудь уложится.

— Пожалуйста, пойми меня правильно, — продолжал Ксенократ. — У меня нет намерения подвергнуть тебя «пытке». Это самый последний выход. — Он достал еще один лист бумаги и положил его на стол.

— Если ты подпишешь это признание, мы сможем избежать неприятных действий, доставшихся нам в наследство от смертных времен.

— Да с чего мне что-то подписывать? Вы уже осудили меня и вынесли… как оно называется? Приговор.

— Признание уберет все сомнения. Мы будем спать крепче, если ты любезно рассеешь их. — Наконец Ксенократ улыбнулся ей с симпатией.

— А если я подпишу, что тогда?

— Тогда… Серп Фарадей дал тебе иммунитет до зимнего конклава. Отозвать его нельзя даже в таком случае, как нынешний. Поэтому до истечения срока мы будем держать тебя в месте заключения.

— В месте… чего?

— Раньше это называлось «тюрьма». Несколько штук еще где-то есть — покинутые, конечно, но вряд ли будет трудно восстановить одну из них для единственного заключенного. На зимнем конклаве твой друг Роуэн будет рукоположен и, как записано в дополнении, выполет тебя. Уверен — узнав то, что мы знаем о тебе сейчас, он сделает это без колебаний.