Шрифт:
– Почему?
– Потому что я разъезжала по окрестностям в мужском платье и… О, почему вы не оставили меня там, в тюрьме?!
– Позвольте, я вам искренне расскажу обо всем, Салли!
– Конечно, – прошептала девушка. – Но что вы собираетесь рассказать мне, Джон?
Голос, которым она произнесла его имя, причинил Дюку невыносимую сердечную боль, и он некоторое время не мог вымолвить ни слова. Наконец губы его разжались:
– Салли, я вовсе не думаю презирать вас. Вы думаете, я старался спасти из тюрьмы вашего брата? Вовсе нет. Все время сердце подсказывало мне, что в тюрьме были именно вы.
Она подняла лицо к небу.
– Я так не думала, – прошептала она, – но теперь, кажется, начинаю понимать, Джон.
– Потому что когда я впервые увидел вас там, па балкончике в «Уорнерс Спрингс», я полюбил вас, Салли. Вы верите мне?
– Я пытаюсь… – заволновалась девушка. – Я пытаюсь убедить себя, что вы так не думаете. Но как раз это у меня получается очень плохо, Джон; в самом деле, я не могу ответить вам теми же словами, потому что, Джон, я влюбилась в вас гораздо раньше, наблюдая с балкона, как все эти девушки отворачивались от вас и как вас охватывает гнев и разочарование!
– Салли, дорогая!
И он принял ее в свои объятия, и голова ее легла на его плечо… Дюк поцеловал девушку в губы и отер с лица слезы. Помолчав, он растроганно произнес:
– О, если бы мне удалось сделать одно дело, я бы доказал им всем, что я в самом деле уже не тот человек, что был прежде. Если бы я сделал это, каждый честный гражданин Хвилер-Сити с удовольствием пожал бы мне руку! Но не время говорить об этом. Я хотел бы теперь услышать вас. Расскажите о себе, Салли!
– О, это долгая история.
– У нас есть время. Нам все равно надо побыть здесь еще немного.
– Тогда начну сначала.
34. РАССКАЗ САЛЛИ
– Мне было восемь лет, когда родители приехали сюда из Монтаны и занялись сельским хозяйством. Но дела шли не очень хорошо. Мама умерла через месяц после переезда. Отец страшно переживал. Я смутно помню те годы. Столько всего случилось с тех пор! Так что я почти забыла о тех временах. Помню только, что отец разболелся и окончательно решил перебраться в другое место. Мы отправились в дорогу, гоня перед собой стадо коров. Сами мы сидели в огромной фуре, нагруженной пожитками; кроме того, сзади к ней была привязана пара лошадей. Вдруг что-то случилось, и коровы впали в какое-то бешенство и бросились бежать прочь. Мы пытались угнаться за ними, но ничего не получалось, тем более что запасные лошади порвали уздечки и тоже сбежали.
Отец остановил фуру и попытался сделать что-то вроде палатки и разжечь костер, но тут повалил страшный снег и погасил огонь. Становилось все холоднее и холоднее. Наконец снег окончательно засыпал фуру. Отец старался укутать себя и меня, чтобы хоть немного согреться и переждать снежную бурю.
Если бы он не был болен, то понял бы, что так нам не спастись. Чтобы согреться, следовало как можно быстрее двигаться, а он продолжал неподвижно сидеть. Так он и умер, держа меня в объятиях…
Голос ее замер. Дюк сжал ручку девушки.
– Не помню, как меня нашли. Дядя Генри никогда не рассказывал мне об этом. Я почти совсем окоченела, погрузилась в глубокий сон. Очнувшись, я увидела, что нахожусь в той самой пещере, в Черных горах. Там полыхал костер, и дядя Генри позаботился о том, чтобы я пришла в сознание.
– Так этот старик и был дядя Генри?
– Да.
– Он в самом деле был ваш дядя?
– Нет. Я никогда прежде не видала его. Но в то время он выглядел совсем не так, как теперь. Ведь все это случилось одиннадцать лет тому назад.
«Следовательно, ей девятнадцать лет», -отметил мысленно Дюк.
– Одиннадцать лет тому назад дядя Генри был ростом с вас, стройный как сосна. Уже тогда ему было за семьдесят, но силой он не уступил бы, я думаю, пятидесятилетнему мужчине. Его борода и волосы и тогда уже были седы, и, когда он склонялся надо мной, мне казалось, что сам дьявол пришел унести мою душу на тот свет. О, как я была тогда права! Он оказался настоящим дьяволом!
– Вы хотите сказать, что он вел себя очень плохо с маленькой больной девочкой, какой вы тогда были?
– Нет, он не обижал меня. Он держался со мной как с собственной дочерью. Но во всем мире для него не существовало никого, кроме собственной личности. Я догадалась об этом уже в первые дни жизни в пещере.
Он начал с того, что позволил мне привести пещеру в порядок. Он говорил, что я уже достаточно велика, чтобы взяться за серьезную работу, и завалил меня самыми разными заданиями. Я научилась готовить, чинить одежду – словом, все, что было необходимо, чтобы сделать жизнь в пещере сносной. Конечно, я ненавидела эти занятия, как ненавидела и дядю Генри. Трижды я пыталась бежать оттуда, но каждый раз он ловил меня. В первый раз он сказал, что нехорошо бегать от него, потому что я могу погибнуть от холода и голода. Я ответила, что лучше уж погибнуть, чем гнуть на него спину. Поймав во второй раз, дядя Генри пообещал наказать меня, если я еще раз попробую сбежать. Ну, а в третий раз он привел меня в пещеру и избил плетью, до крови.