Мы расстались с Иваном, он посадил меня на такси и отправил домой. Целовались мы рядом с машиной так долго, что водитель закашлял смущенно, а я начала сожалеть, что не могу на все плюнуть и поехать прямо сейчас к нему. Вот, кстати, еще один довод в его пользу – с Иваном я чувствую себя женщиной, возбуждаюсь, чего-то хочу. С мужем я давно ничего подобного не испытываю. Полежала, потерпела нечастое исполнение им супружеского долга и спать.

Я объяснила водителю куда мы едем, мы накоротке обсудили маршрут и я снова погрузилась в свои мысли. Водитель мне попался не говорун, и я могла продолжать свой внутренний диалог без помех.

Помню наш разговор с Риткой про Роберта, один из многих. Я очередной раз устала решать финансовые проблемы за двоих, то ли банк на меня насел в тот момент за задолженность по выплатам кредита, то ли у Лёньки последние (они же единственные) кроссовки опять развалились. Сунулась к Робу – была послана с текстом «а я чем могу помочь?», который неизменно и очень быстро доводил меня до состояния бешенства. Проблему то я конечно решила, не впервой, но выговориться надо было.

– Ась, давно тебя хочу спросить: а как тебя угораздило вообще за него замуж выйти?

Вот любит Ритка иногда вопросы задать. На которые отвечать непонятно как, с какого боку ни глянь.

– Чего это ты вдруг решила поинтересоваться? – решила потянуть время я.

Как же так получилось, что я вышла замуж именно за такого мужчину, за «маменькиного сынка» – типаж мужиков, который я терпеть не могу? Мы учились с Робом вместе на филфаке нашего университета. Сплошные девчонки, парней всего трое было. Двое совсем убогих: один инвалид, второй – не от мира сего. Один Роб был более или менее нормальным. Он пользовался спросом у наших девчонок, ему массово строились глазки, на нем проверялись юные женские чары. Интеллигентный, начитанный, утонченный, предмет массовой конкуренции сокурсниц – и я не устояла, когда он выбрал меня и стал за мной ухаживать.

Его зависимость от мамы, ее мнения и оценок, я списывала на тесные семейные узы. Его слабохарактерность – на понятную для гуманитария утонченность, тонкую душевную организацию. Его совершеннейшая непрактичность, «оранжерейность» прекрасно сочетались с образом поэта (это я уже потом поняла, что стихи у него слабые, из разряда «любовь волнует кровь», «рассветы-закаты-ушла ты куда-то»). Зато – любил, цветы дарил, всё у нас было, как положено. Я была неизбалована мужским вниманием, да и мама еще всю жизнь твердила, что женщину красит не внешность, а душевные качества – Роб мне казался тем самым принцем на белом коне, из женских завеных мечтаний.

А если добавить к этому набору острую жалость к нему, когда я познакомилась с будущей свекровью, Изольдой Марковной, которая как взяла сына за холку недрогнувшей рукою в детстве, так и держала до юношества, то мое замужество и вовсе вопросов не вызывает, учитывая мою любовь и жалость к малым мира сего.

– Ну, просто я, когда твою свекровь первый раз увидела, я подумала, что одного знакомства с нею мне бы хватило, чтобы крепко засомневаться в необходимости замужества с ее сыном. И это еще без учета его внешности, которая у него, уж прости, совершенно в соответствии с его характером – такая же неопределенная и безвольная, – пояснила свой вопрос Ритка.

– Даа, свекровь у меня прямо владычица морская, как есть, – не стала спорить с подругой я. – С пирогами, киселями и чистыми носовыми платочками для любимого сыночки. Влюблена я, Рит, была, да и жалко как то мужика стало – если бы он не женился на мне и от мамы тогда не ушел, она бы его переработала как удав. Аккурат до этого она закончила переваривать мужа – бедолага Павел Матвеевич сопротивлялся долго, но она его победила. Так что удав был вполне способен к следующему акту трагедии.

– Оо, какое сравнение, – оживилась Ритка. – Как удав – это как именно?

– Я «В мире животных» смотрела, про змей вообще и удавов в частности. Удав сначала душит свою жертву, а потом заглатывает её целиком, как бы натягивается на нее. И потом долгие месяцы ничего не ест – переваривает проглоченное. Так и Изольда Марковна, уже почти задушила сына в своих объятиях, не спаси я Роба – дальше она бы его заглотила и переварила.

– Ась, ну ты же взрослая девочка, ты же понимаешь – какие из таких сыновей мужья, – продолжила сеанс психоанализа Ритка. – Черт же тебя нёс на эти галеры?

– Любовь и жалость, – пояснила я. – Два самых сильных чувства у женщины. Отключают здравый смысл на «раз-два-три». Да и молодая я тогда была, что я там соображала то.

– Слушай, ну ок, почему ты за него вышла – я примерно поняла. Она его за муки полюбила, а он её – за состраданье к ним, это нам хорошо из классики известно. Но вы с ним уже сколько, лет 18 живете?

– Не 18, а 20, – уточнила я.

– Ну да, ну да, большая разница, – насмешливо прокомментировала Ритка. – У тебя как у военнослужащего в горячей точке, при такой жизни год за два идти должен. Так что, считай, ты уже ветеран, можешь претендовать на пенсию по выслуге лет.