Шрифт:
Второй раз – с другой бабушкой (маминой) в Новгородской области. Девчонка совсем, около семи лет. Из лесу шли, лето, дорога через поле. А тут авиация немецкая. Легкий истребитель. Взрослые в лес убежали, а она растерялась. Летчик с ней играл, гонял по всему полю пулемётной очередью под ноги, как зайца охотники. На глазах матери, которую крепко держали, чтобы не побежала за дочерью на верную смерть. Потом улетел. Наверное, надо сказать «спасибо», что не пристрелил…
Третий раз. Все та же Новгородская область, деревня Зайцево. Бомбежка. Прабабушка и бабушка спрятались в погреб. Бомба разорвалась рядом и засыпала его. Темнота, тишина, они стали задыхаться. Наши солдаты видели, как они туда бежали, – откопали, спасли их.
И это только те случаи, о которых я знаю от старших… С Днем Победы! С праздником памяти и состоявшейся жизни…
Путешествие, или Чудеса плацкартного вагона
Я люблю путешествовать, люблю поезда. Мне нравится смотреть, как за окнами вагона проносятся дома, дачи, сады и огороды, леса и просеки. В пути всегда хорошо думается. Есть несколько часов тишины, если, конечно, с попутчиками повезет…
Фирменный поезд «Москва – N» (идет до моей деревни, останавливается там в середине ночи всего на две минуты). Плацкартный вагон нового образца, все чисто, аккуратно. До отправления десять минут, но в вагоне подозрительная пустота. Народ по перрону стремительно движется мимо – в другие вагоны. Но вот в полнейшей тишине начинают заходить женщины, их роднит странное выражение лиц, замкнуто-сосредоточенное. Напротив моей боковушки садятся две дамы. Поворачиваюсь к ним с намеком на улыбку, готова поздороваться, но меня обдает холодом высокомерия. Ну, ладно, тише будет. Пожимаю плечами, не очень-то и хотелось.
Все нижние полки заняты. Одни женщины в длинных юбках, как привидения, перемещаются по вагону, метут подолами в проходах. Вот появляется главная. Стройная, с прямой спиной, плюшевым ободком на бесцветных волосах, с бледным и столь же бесцветным лицом. Ее сухие губы вроде как улыбаются. Подходит к каждой. С любопытством наблюдаю, прислушиваюсь.
– Настюша, все хорошо, вам удобно? Я специально все нижние полки нашим заказала. Благослови Бог! – что-то прячет в узкий конвертик. И так каждой что-то говорит, и все у нее Любаши, Иринушки… Да уж…
Загружаю на смартфоне книгу, и мир вокруг перестает для меня существовать, тем более что за окном стемнело, и его поверхность теперь отражает призрачные тени бледных фигур. Читаю, растянувшись на полке. Тут понимаю, что что-то странное происходит: вокруг сплошное мельтешение, его фиксирует боковое зрение. Отрываюсь от подсвеченного экрана телефона, с которого читаю, озираюсь. Весь вагон подернут рябью от крестных знамений. Они молятся, все, разом! У всех платки на головах, все шепчут. Странно все это как-то… Мне становится не по себе. Включаю музыку.
За черными, зеркальными стеклами вагона тихо проплывают невидимые пейзажи, поверх которых наложились отражения истово крестящихся немолодых женщин с молитвенниками в руках. В наушниках звучит голос Кипелова:
По дороге в ад черный всадник мчится,Бледное лицо и странный блеск застывших глаз.Он посланник зла, тень предсмертной птицы,Словно сквозь прицел он видит нас.Он не просит. Жжет и рушит.В ночь уносит наши души.И поезд, набирая ход, мчится сквозь ночь. Закрываю глаза. «И совсем пуста дорога в рай!» Не знаю почему, но эта песня мне особенно нравится. Вслушиваюсь в голос, думаю о темной дороге, ведущей в ад.
Вскоре всё успокоилось. Утомлённые усердной молитвой, они уснули, и только сопение и похрапывание напоминало об их присутствии. На большой станции в тамбуре началась возня, и в вагон ввалилась целая толпа мужиков в камуфляже – поисковики. Они заняли все верхние полки и тут же уснули. Поезд прибыл на мою станцию, покидая вагон, я вдруг представила картину – коллективная утренняя молитва хором и непосредственная реакция мужиков. Всех ждет интересное утро! А пока поезд все быстрее грохочет сквозь ночь.
Он не просит. Жжет и рушит.В ночь уносит наши души.Всадник отслужит на гореЧерную мессу по тебе,И эхом грянет над землей:«Следуй за мной!»Сметана
В детстве все было другим – дома выше, деревья ниже, время бесконечнее. Я помню, как долго тянулся летний день, он начинался яркими солнечными зайчиками на ковре, утренней мордой сиамского кота Тимки, который уже поел манной каши на рыбном бульоне (да-да, только это и ел) и пришел гладиться и будить меня. Он тыкался мне в щеку пахнущим минтаем носом.
Потом был завтрак, день начинался. Часто с бабушкой мы ездили в магазин за сметаной. Ждали, когда оранжевый длинный автобус «Икарус» с резиновой гармошкой, соединяющей две его части, приедет за нами. Там всегда пахло разогретым солнцем дерматином обивки сидений и выхлопным газом. Мы ехали в центр. Шли в гастроном, где занимали очередь в молочный отдел. Мне было лет пять. Я наблюдала за довольными магазинными котами, которые там всегда облизывались, сидя рядом с алюминиевыми бидонами, из которых наливали мою любимую сметану. Мне казалось, что они смотрят на меня с пониманием. Когда подходила наша очередь, начинался аттракцион для окружающих.