– Ничего, - расстроилась бабуля.

– Что же мне теперь делать… - Я не притворялась, смахивая с ресниц слезинку. – На другом конце Москвы живу.

– А ты ему позвони. – Бабуля извлекла из кармана телефон. – Номер помнишь?

– Ага…

Я набрала номер Ивана. И, конечно же, он ответил на вызов!

– Да? Анна Дмитриевна, это вы?

– Это я… Иван, пожалуйста…

Он ожидаемо прервал разговор.

– Что-то со связью. Прервалось, какие-то помехи были.

– Дай-ка я…

Иван снова отключил телефон.

– А его мама далеко живет? Вы случайно адрес не знаете?

– Да в соседнем доме, - неожиданно ответила бабуля.

И назвала мне и номер подъезда, и этаж, и квартиру.

Я не решилась позвонить в домофон. Если ответит незнакомый человек, что я скажу? «Здравствуйте, я – Алена». Угу… И Ивану даже не придется спускать меня с лестницы, он запретит открывать дверь. Так что и тут дождалась жильцов.

С консьержкой мне повезло. С улицы в подъезд завалилась шумная толпа молодежи, и я проскользнула к лифтам вместе с ними.

Перед дверью в квартиру я растеряла всю свою храбрость. Зачем добиваюсь этого разговора? Иван ясно дал понять, между нами все кончено. Он мне нужен, да. Только я ему не нужна. Он с легкостью вычеркнул меня из своей жизни.

Гордый. Принципиальный. Бескомпромиссный.

Как до него достучаться, когда он уже все решил?

Получается, я зря его искала?

Умом я понимала, что унижаюсь и выгляжу жалко. Сердце не позволяло выкинуть Ивана из головы. Я не могла снова потерять человека, который назвал меня Алькой.

Будь, что будет.

Я нажала кнопку звонка. Знакомый голос произнес:

– Мам, я открою.

Иван вышел на площадку и прикрыл за собой дверь. Окинул меня взглядом, почти как тогда, на лайнере, когда я пришла «за кипятильником».

– А ты настырная, - сказал он.

– Нам надо поговорить, - выдавила я.

И забыла все слова, стояла и смотрела на Ивана, как голодный смотрит на кусок хлеба. Все старалась рассмотреть хоть что-нибудь, говорящее о том, что он рад меня видеть. Иван напоминал неприступную крепость. Даже во взгляде – ничего доброго.

– Кому надо? Мне не надо. Тебе? Это твои проблемы.

– Меня обманули.

– Сочувствую. Навряд ли смогу еще чем-нибудь помочь.

– Мне страшно…

– Ванечка, кто там пришел? – спросила из-за двери женщина.

– Мам, это ко мне.

– Так зови за стол!

– Это ненадолго, я скоро вернусь, - крикнул он матери. И обратился ко мне: - Чего ты боишься, Алена?

– Ядвигу… - всхлипнула я. – Она – ведьма, вернее, баба Яга. А ведьма – это я. Ты передал мне силу. Ты – мой хранитель.

– Алена, тебе нельзя пить, - вздохнул Иван.

– Я трезвая! – рассердилась я. – Хочешь, дыхну? И я говорю правду! Когда ты ушел, я обнаружила того, кто устраивал безобразия в моем сьюте. Это домовой! Он мне все и рассказал…

– Алена, хватит! – перебил он. – Жалкая попытка, я тебе не верю. Придумала бы что-нибудь пооригинальнее. Или сказала бы правду…

– Правда в том, что я тебя полюбила, - горько призналась я. – И все остальное – тоже.

– Ведьма, говоришь? – Иван скрестил на груди руки. – Хорошо, поколдуй. Я тебе силу передал? Жду демонстрации.

– Так ты же ее и запечатал.

– Я?! Очень удобно, не находишь?

– Так Гаврила сказал…

– А Гаврила у нас?..

– Домовой. То есть сьютный, он так себя называет.

– Бред, - вынес вердикт Иван.

И правда, на что я надеялась? Что он поверит? Да я сама не поверила бы. Кинется защищать? Нет, Аленушка, с Ядвигой тебе придется разбираться самой. И все же я сделала еще одну попытку.

– Иван, пожалуйста, прости меня. Дай мне шанс…

Я могла бы напомнить ему, что вела охоту не по своей воле, что не воспользовалась преимуществом, а честно рассказала все до того, как мы переспали. Но зачем? Моя последняя просьба разбилась вдребезги о сталь во взгляде.

Да, я поняла все по его глазам. Прощения не будет.

Я быстро отвернулась и нажала кнопку, вызывая лифт.

Быстрее, быстрее! Пожалуйста! Иван не должен видеть моих слез, а я больше не могла сдерживаться – они текли по щекам, не подчиняясь моей воле.

От Ивана я больше не услышала ни слова. Не помню, как спустилась вниз, как вышла из подъезда и куда отправилась. Вроде бы нужно к метро? Где оно? В какой стороне? Слезы застилали глаза, мороз жег лицо, ноги подкашивались. Я опустилась на ближайшую скамейку, не думая о том, что могу замерзнуть.