Странно, но характер местности резко изменился. Исчез густой подлесок, почва стала более ровной, деревья стояли не так плотно. Это одновременно и радовало и настораживало Истомина. Радовало, потому что позволяло идти быстрее. Из продуктов в вещмешке оставался только хлеб, и надо было попытаться побыстрее выйти к населённым местам. Из нагана ведь не поохотишься. А настораживало, потому что в случае чего труднее будет укрыться в зарослях.

Вдруг внимание Истомина привлек странный жужжащий звук, исходящий с неба. Он задрал голову и увидел летящий совсем низко аэроплан. Окрашенный в ярко-зелёный цвет аэроплан плыл в безоблачной синеве неба. «А аэроплан-то красных», – сразу понял Истомин, поднеся к глазам бинокль. На крыльях, хвосте и фюзеляже летательного аппарата были ясно различимы опознавательные знаки в виде красных пятиконечных звёзд. «Не иначе как меня ищут», – мелькнула неприятная мысль, но тут же исчезла, поверженная неоспоримой логикой фактов. Да кто он такой, чтобы за ним на аэроплане гонялись? Каппель, что ли, или сам Колчак? Нет, раз уж красные авиацию подтянули, то, видимо, поблизости есть кто-то посерьёзнее и покрупнее. Какое-нибудь белое соединение тоже в Сибирь пробивается, что, собственно говоря, очень кстати. Но тут события приняли совершенно неожиданный оборот. Послышался рёв ещё двух авиационных моторов. Со стороны запада в небе появились ещё два аэроплана, но каких. Монопланы с чёрными крестами на крыльях и свастикой на хвосте. Как коршуны, увидев добычу, спикировали на зелёный биплан. Раздался треск пулемётов и, теряя высоту, оставляя за собой полосу чёрного дыма, аэроплан красных понёсся к земле. Но через мгновение и один из монопланов тоже задымил, развернулся и со снижением пошёл к западу. Как зачарованный стоял Истомин и наблюдал воздушный бой. Что же это такое, что за неизвестные аэропланы сбили биплан красных, чьи они? Крест на крыльях только у немцев, а вот свастика. О боже! Только тут до Истомина дошло, что подбитый неизвестный аэроплан падает прямо на него. Единственное, что он успел сделать, это инстинктивно упасть на землю. А аэроплан, ломая деревья, рухнул в нескольких сотнях шагов от него. «Да, повезло, что не на голову», – только и подумал Истомин. Встав и отряхнувшись, направился к месту падения. Его так и раздирало любопытство, что это за аэроплан. Взрыв был несильный, из чего можно было сделать вывод, что могли остаться крупные обломки и, возможно, не сильно пострадало тело погибшего авиатора. А при нём должны быть документы, карта и оружие, что в его положении совсем не лишнее.

Подойдя к месту катастрофы, Истомин убедился в своей правоте. Ударившись о деревья, аэроплан развалился на части, а лётчика выбросило из кабины. Его мёртвое тело свисало с ветвей осины. Чуть поодаль, на поверхности небольшого сильно заболоченного лесного озера горела вода. Очевидно, туда упал мотор. Поняв, что пожара не будет, Истомин скинул на землю труп и осмотрел погибшего. Внешне авиатор пострадал не сильно, видимо, смерть наступила из-за внутренних повреждений, и это радовало, так как оружие и документы в этом случае, скорее всего, целы и не запачканы кровью. Первое, что сделал Истомин, вытащил из кобуры лётчика его личное оружие. Им оказался немецкий пистолет «Люгер-08», он же «Парабеллум». Вполне знакомая вещь ещё с Германской. Потом достал из планшета карту. Надписи на немецком. Странно. На карте была изображена часть Смоленской губернии. Глупость какая-то. Где Урал, а где Смоленск. Зачем же лететь с картой того места, которое от тебя за несколько тысяч верст? Не иначе как перед вылетом немец карты перепутал. Стоп, а это ещё что? Взгляд Истомина упал на мелкий шрифт в нижней части карты. Отпечатано в Берлине в 1941 году, – следовало из надписи. Да уж, что лётчик, что наборщик. Издали карту «будущего». А ещё хвалятся немецкий порядок, немецкий порядок. Ладно, посмотрим, что это за такой «непорядочный» немец попался. Расстегнув комбинезон, Истомин достал документы пилота и обомлел. Лётное удостоверение выпало у него из рук. И было от чего. Из удостоверения следовало, что погибший является немецким лётчиком-истребителем, вот только родился он в 1919 году. Причём в декабре, а сейчас июль, а выдан был сей документ в апреле 1939 года. Такого просто не могло быть. Истомин помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. Поднял удостоверение, прочитал его ещё и ещё раз, желая понять, что всё это значит. Карта Смоленской губернии с опечаткой в дате издания, это вполне могло быть. Ну ошибся наборщик, цифры в дате выпуска местами перепутал. Из-за этого карту само собой никто не забракует. Но личные документы! В них две ошибки: в дате рождения и дате выдачи. Да писаря за такие ошибки, ведь подобные документы в принципе недействительны. Если только сейчас не 1941 год. Истомин снова помотал головой. «Меня что, от взрыва аэроплана контузило что ли? Как можно из 19-го года в 41-й попасть?» «А ты на него внимательней посмотри, – вдруг вмешался внутренний голос. – Комбинезон-то не на пуговицах. Дальше вы, ваше благородие, на фронте с 1916 года. Были у немцев такие аэропланы, как тот, на котором он сейчас летал, и не один, а в паре. Да и чего бы это немцам за красными гоняться, если их Ленин шпион немецкий. Ну сами посудите, может ли быть такое, не может. А раз так, то на дворе 1941 год».

Всю свою жизнь Истомин считал себя человеком разумным, признающим в споре только логику и факты. А посему чудовищным усилием воли заставив замолчать внутренний голос, от слов которого его бросало в дрожь, он стал искать доказательства обратного, но вот только нашёл прямого, да ещё какого. Кроме лётного удостоверения в карманах погибшего оказалось удостоверение непонятной организации «С.С.», в которой покойный авиатор имел честь состоять с 1941 года в звании шарфюрера. А также карманный экземпляр книги некоего Адольфа Гитлера «Майн Кампф» – «Моя Борьба», изданный в 1938 году в Берлине, и свернутая листовка на русском языке, из содержания которой следовало, что победоносная немецкая армия, начавшая 22 июня 1941 года войну против Советской России, пришла на русскую землю, чтобы освободить её народ от власти большевиков. А поэтому предлагается всем русским людям не оказывать сопротивления и переходить на сторону немецких войск. Круг, как говорится, замкнулся.

«А неплохой, в общем-то, в будущем шоколад», – констатировал Истомин, пережёвывая последний кусочек плитки шоколада, тоже найденной у немецкого лётчика.

С того момента как он под давлением неопровержимых фактов осознал, что всё-таки попал в 1941 год в район Смоленска, судя по всему в июль, ну или конец июня, прошло уже несколько часов. Как это случилось и почему, так и осталось для него загадкой. Можно было лишь с уверенностью утверждать, что перемещение во времени и пространстве произошло на той самой колдовской поляне с языческим капищем.

Но почему, для чего, отчего и зачем – волновало сейчас Истомина меньше всего, поскольку были вопросы и поважнее. А именно: как быть и что теперь делать? Было совершенно очевидно, что в Гражданской войне красные всё-таки победили и смогли построить своё государство – Советскую Россию. Дальше, некоторое время назад, примерно с месяц или около того, Германия напала на Россию, пусть и советскую, но всё-таки Россию, с целью, как это следовало из пропагандистской листовки, освободить российский народ от гнета большевиков. И последнее, он штабс-ротмистр Истомин Владимир Васильевич, русский офицер и дворянин, дававший присягу государю императору, оказался, судя по всему, в прифронтовой полосе, если не за линией фронта, у немцев. Без соответствующих документов, но зато с оружием и в военной форме белого офицера. И что самое неприятное, о том, что произошло за последние два десятка лет в России и мире – ему совершенно неизвестно. Ситуация, как говорится, да уж. Только и остаётся, что на первом суку удавиться. Благо выбор большой, лес кругом, деревьев много. Одна беда: верёвки нет, и мыла недостает. Истомин усмехнулся. Самоубийство – это последнее, на что он решится. Потому как для него, что у красных, что у немцев и петля, и пуля завсегда найдутся. Если, конечно, дураком будет. Ну а если серьёзно, раз уж так случилось, что господь Бог отправил его в будущее, да не просто абы куда за тридевять земель, а в Россию, пусть и советскую, но всё же Россию, причём в тот момент, когда враг на его родину напал, то значит не спроста это. И он, штабс-ротмистр Истомин, русский офицер и дворянин, здесь и сейчас для чего-то нужен. Правда, насчёт врага это ещё вопрос. Может быть, немцы как страны Антанты в Гражданскую белым помогали? В этом позже разберёмся. А пока следует провести разведку и добыть побольше информации о том, где он находится, на красной территории или уже на занятой немцами? Которое сегодня число? Какое настроение у местного населения вообще и его отношение к действующей власти в частности? Как ведут себя немцы на занятой территории? И, наконец, что не менее важно, любыми путями узнать историю России за прошедшие 22 года. Ведь без этого он как слепой, глухой и немой. У первого встречного вызовет подозрения, а на войне подозрительный – значит шпион. Расстреляют у ближайшей стенки. Что же касается личной биографии, то в случае чего немцам можно да и нужно свою рассказать, а красным вполне сойдёт биография последнего денщика. Хороший он мужичок, разговорчивый был. Кстати, родом из здешних мест, что вообще-то весьма и весьма кстати. Из-за войны не проверишь. Так размышлял Истомин, сидя на пне под большой березой, пока его внимание не привлек странный объект, появившийся в небе. Это оказалась едва различимая при ярком свете дня половина луны. «Вот и ещё один факт в пользу того, что меня во времени перекинуло, – резюмировал он. – Вчера там было полнолуние. А впрочем, хватит думать, диспозицию определил, пора на разведку». С этой мыслью Истомин поднялся с пня, сориентировался по солнцу и направился к указанной на карте немецкого летчика дороге.

«А вот и дорога. – Истомин осторожно раздвинул придорожные кусты. По дороге шла группа людей. Гражданские: женщины и дети. Все с сумками и узлами. – Всё ясно: беженцы. Стало быть, я ещё у красных», – сделал вывод Истомин. Если, конечно, ситуация на фронте напоминает слоёный пирог, что тоже может быть.

С неба послышался уже знакомый шум авиационных моторов. Над дорогой совсем низко появились четыре немецких, судя по крестам и свастикам, аэроплана. Беженцы, увидев их, заметались в разные стороны. «Зря боитесь, – Истомин улыбнулся. – Они же специально снизились. Проверяют: кто вы, военные или нет. По гражданам никто стрелять не будет». А то, что произошло потом, заставило Истомина испытать такое, чего он не испытывал за весь период как Германской, так и последующей Гражданской войны. Круто развернувшись, аэропланы спикировали на толпу и начали расстреливать её из установленных в крыльях пулемётов, а потом сбросили бомбы. Всё произошло очень быстро и одновременно медленно. Будто в кошмарном сне видел Истомин, как падают под пулемётными очередями женщины и дети, а потом всё исчезло в облаках бомбовых разрывов. Кошмар закончился так же внезапно, как и начался. На дорогах оседала пыль, кругом лежали убитые. Истомин, пошатываясь, вышел из кустов на дорогу. Как он ни искал, в живых не осталось никого. Немецкие пулемёты и бомбы накрыли всех. Так вот значит, как вы собираетесь освобождать российский народ от большевиков – вместе с ним самим. Да эта пропаганда в листовке ещё похлеще, чем у большевиков во сто крат будет. Ну что же, тем хуже для них. Не победят точно, ведь если человека поставить перед выбором между смертью и смертью: смертью позорной и смертью героической, то победить его нельзя, можно только убить. А всех вы… убить не сможете.

Взгляд упал на полуразорванную сумку, а в ней – какая удача – кроме личных вещей оказалась аккуратно завёрнутая в газету за июль 1941 года книга по истории СССР 1940 года издания в великолепном кожаном переплёте с золотым теснением. Подобрав книгу и газету, Истомин быстрым шагом направился к лесу. Ему было необходимо время, чтобы все обдумать и оценить. На чьей стороне он будет воевать в этой войне, он уже знал.

«Ну какой леший вас сюда занёс, что вам, нормальных дорог мало?» – Истомин чуть не плюнул от досады. А так всё хорошо начиналось. Вторая половина дня прошла более чем успешно. Дальнейшие наблюдения за дорогой показали, что он уже оказался на оккупированной немцами территории. Буквально через какой-нибудь час после того как немецкие аэропланы расстреляли беженцев, снова послышался шум моторов, и по дороге проехали пять мотоциклистов, а затем пошли войска. Пехота на грузовых автомобилях, броневики и, очевидно, танки. Правда, увиденные Истоминым бронированные машины на гусеничном ходу с башенными орудиями сильно отличались от танков его времени, которые он и видел-то только однажды в газетной иллюстрации. Но всё же прошло два десятка лет, и наверняка конструкторская мысль в этой области ушла далеко вперёд, так что это могли быть только танки. Потом, отойдя от дороги подальше в лес, Истомин от корки до корки прочитал книгу по истории России – теперь уже СССР – Союза Советских Социалистических Республик, а также газету, из которой получил хотя бы приблизительное представление о положении на фронтах за истекший военный месяц. И, что особенно порадовало, в газете была опубликована статья о том, что недавно в этом районе снимали кино про Гражданскую войну. Это навело Истомина на мысль о способе легализации в случае встречи с Красной армией. Выдать себя за актёра или лучше подсобного рабочего, участвовавшего в массовке, а то киноактёр уж слишком большая величина, во всяком случае, в его время так было, лишние вопросы появиться могут, а так… Вот откуда у него форма и почему нет документов? Мы кино снимали, а тут авианалёт. Одежда и документы сгорели. Ну не голым же ходить. Версия, конечно, не самая правдоподобная, если не сказать больше, но всё же лучше, чем ничего. Хотя выходить в ближайшее время к своим Истомин не собирался. Наилучшим вариантом была бы, по его мнению, организация партизанского отряда из местных под его командованием. Подобный отряд во главе с кадровым офицером, имеющим трёхлетний боевой опыт, нанёс бы немалый ущерб врагу, действуя на его коммуникациях, как в Отечественную войну 1812 года. А о том, что эта война будет иметь именно такой характер, Истомин после увиденного на дороге не сомневался.

Вот поэтому на следующее утро он пошёл искать деревню. Надо было пополнить запасы продуктов, и если повезёт разжиться оружием у какого-нибудь не слишком осторожного немца. А то наган с пятью патронами в барабане «Парабеллум», финка и граната – так это больше для самоуспокоения, чем для войны. Хорошо бы достать винтовку или ружьё, пулемёт. А потом безотлагательно приступить к формированию партизанского отряда. И вот теперь из-за нелепой случайности весь план ставился под вопрос. Деревню он нашёл. Небольшую, всего в четыре избы. Причём жили только в одной. Дед с бабкой и, очевидно, внук. Темноволосый, кудрявенький мальчик лет пяти-шести. Кругом всё было тихо. Только в небе гудели пролетающие аэропланы. Они-то и сыграли с Истоминым злую шутку. Из-за них он не сразу услышал шум моторов, а когда из леса выехали два мотоцикла и броневик, отступать было уже поздно. Укрывшись за сараем, Истомин приготовил оружие и стал наблюдать. Всего немцев было восемь. Семь солдат и один офицер. Солдаты одеты в обычную полевую форму мышиного цвета, а на офицере чёрная форма с серебряным погоном и ко всему прочему на левой руке красная повязка с белым кругом, внутри которого чёрная свастика. Каждый солдат был вооружён ружьём, пулемётом, а у офицера только пистолет. Офицер прошелся пару раз по двору. Потом остановился, пристально посмотрел на мальчика, произнес: «Юде», вынул из кобуры пистолет и прицелился в ребёнка. Выстрелить он не успел. Истомин расстрелял ему в спину все пять патронов, оставшихся в барабане нагана, а потом метнул в сторону остолбеневших от неожиданности немцев гранату, отскочив за спину сарая. Гранату он метнул с перелётом так, чтобы осколки от взрыва накрыли только солдат, но не задели своих. Затем, перепрыгнув через невысокий плетень, бросился к немцам. Добить уцелевших из пистолета, пока они не очухались. Это почти получилось, но на пятом выстреле «Парабеллум» дал осечку, а последний оставшийся в живых немец уже целил Истомину в грудь из своего ружья-пулемета. Но сзади прогремело два выстрела и немец, как подкошенный, рухнул на землю рядом с броневиком, защитившим его от осколков гранаты. Истомин резко обернулся. На земле рядом с забором, привалившись к стогу сена, сидел человек в военной, похожей на его, Истомина, форме, но только без погон. На голове фуражка с красным околышем и синим верхом, в руке наган.