Он покинул сторожку. Я метнулся следом, буквально через секунду, но на улице было пусто. Лишь серая раскуроченная платформа с одной стороны и угасший дом бабушки и дедушки - с другой. Он словно впал в спячку и выглядел жутковато. Заходить туда лишний раз не хотелось.

Вторжение...

Что нас ждет? Почему у Тумана такой плохой вид? Почему он ослаб? Надо еще раз перебрать все мечты и на всякий случай подготовить фантазии. На войну - так с оружием.

Сам не заметил, как подошел к дому тети Даши. Дома ее не оказалось. Я прошел в комнату, где "жили" бабушка с дедушкой. Пожалуй, именно тогда я увидел их такими, какими не видел никогда в жизни. Более того, я думал, что это невозможно.

– Боже мой.

Бабушка, которая всегда выглядела опрятно и следила за внешним видом, была чужой. На голове образовался хаотичный клубок спутанных грязных волос. Где-то они сбились в сальные сосульки, где-то топорщились седой паутиной. Грязный халат в пятнах от еды. На воротнике - засохший кусочек моркови. Лицо, некогда пышущее здоровьем и бодростью, осунулось и походило на плохой макет маски. Меня бросило в дрожь. Такой я бабушку не знал. У деда выросла борода - клочковатая, грязная, с крошками в волосах.

– Ро-ро... Мои дорогие ро-ро. Что же с вами стало...

Я стоял и смотрел на них. И с каждой секундой подмечал неприятные детали. Нестриженые ногти, углубившиеся морщины, все больше новых грязных пятен на одежде. Я не мог винить тетю Дашу - они с Людмилой Сергеевной стали няньками Дымчатой. То, что выпало на их долю, никак не лучше и ни на йоту не легче моих обязанностей.

– Ну что, - я подошел к ро-ро, встав между ними и телевизором.
– Сегодня я, возможно, спасу вас. Возможно, и нет. Я не пришел прощаться. Так, проведать вас. Интересно, слышите ли вы меня?

Со стороны я напоминал себе персонажа фильмов, который приходит к родственнику, находящемуся в коме, и разговаривает с ним. Реакция была похожей.

– В общем, я люблю вас. Бабушка, дед, я всегда смотрел на вас. И не забуду при любом раскладе.

Сжало сердце.

– Ну... Пока, что ли?

Я подошел к ним и положил руки им на плечо.

– Пока.

Уже на крыльце я замер и повернулся к дому.

– Не знаю, теть Даш, увидимся или нет, но спасибо вам за помощь.

И ушел.

После визита к тете Даше я испытал странное желание обойти всех знакомых, зайти к Людмиле Сергеевне, к Тину, Ивану... А если совсем по-честному, то хотелось попрощаться. И в первую очередь - с Леной. Когда проехала электричка, идущая в сторону Сосновки, я с трудом переборол желание запрыгнуть в вагон.

Нет, так нельзя. Попрощаться - значит, признать свою несостоятельность. Смириться.

А мириться я не хотел. И не собирался.

***

Вечером похолодало. Я натопил сторожку жарче обычного, но так и не мог согреться. Сидел себе в свитере и трясся. Может, от нервов. Тревожно лаяли собаки. Стемнело тоже раньше обычного.

Я нервничал. После дневного заявления Тумана все казалось слишком подозрительным. Я притворил окно и задернул занавески, заметив, что над Дымчатой тяжелело свинцовое небо.

Одеяло не спасало, горячее какао - тоже. На книги словно поставили блок. Читать не хотелось. Чем же заниматься в деревне, если не читать? Вот так просто сидеть и ждать наступления следующего дня. Точнее, ночи. Таинственной и неизвестной. Внезапно дошло, что последнюю неделю я встречал ночь с мыслью, что она может стать последней. И почему-то не переживал.

После разговора с Туманом желание спасти Дымчатую, уберечь ее и сделать прежней плавно перетекло из обязанности в мечту. Удивительно, что я не думал об этом в таком ключе. А казалось бы - чего стоило? Простой разговор подарил мне... Оружие? Нет, противно воспринимать попавших в беду людей именно так. Это неуважение. Интересно, нет ли у меня еще каких потаенных грез, которые я могу использовать как преимущество?

А в голове было много всего. Настоящая каша. И третий пункт из того самого списка, который я боялся потерять больше всего на свете. От одной только мысли об утрате этой мечты по коже пробежал мороз.

– Что ж так холодно!
– недовольно сказал я и обомлел.

Изо рта вырвалось облачко пара. Сердце заколотилось как сумасшедшее. Дыхание участилось. Вскоре вся сторожка заполнилась паром. Стало страшно. Очень.

Где-то несчастно завыла собака. Потом зарычала другая. И еще одна. И еще.

ШАГИ ПОД ОКНАМИ.

Я всмотрелся, но ничего не увидел. Огонь в печке почти погас. Рычали совсем близко. Вокруг сторожки кто-то неторопливо ходил.

На негнущихся ногах я прошел к печке и схватил кочергу, а потом приблизился к порогу и надел кроссовки. Как жаль, что в двери не было глазка. Он был нужен как никогда.