А это не так. Я надеюсь, что не так.

— Наиль, слушай, ну я уже собирался телефон обрывать! — выкрикивает Ян, когда видит меня в посадочной галерее.

Я хочу что-то сказать в ответ, но не могу, потому что стоящая рядом с ним Ева поворачивается и смотрит на меня.

Она и правда такая маленькая, худенькая, что две тяжелых косы, в которые заплетены ее солнечные волосы кажутся просто огромными. Темно-зеленые глаза смотрят на меня с некоторым любопытством, губы чуть трогает улыбка. Ничего особенного, просто вежливое внимание.

Просто, блядь, вежливое внимание.

И рука Яна на ее плече.

Здесь уже собралась вся компания — больше десяти человек — но я чувствую себя третьим лишним. Ловлю себя на том, что мысленно ломаю руку своему лучшему другу, с садистским удовольствием выдергиваю прямо из плеча. Ту самую, которой он касается Осени.

Я понимаю, что надо валить. В эту самую секунду как никогда остро осознаю опасность, исходящую и от этой женщины, и от всей ситуации. Чего уж проще: повернуться- и просто уйти. Они все уже прошли регистрацию, никто не бросится меня догонять. Даже Ян, ведь он весь этот цирк организовал только ради Евы, ради того, чтобы затащить ее в койку. Интересно, ему это удастся уже в эту поездку или она еще чуть-чуть поломается? Или, может быть, она уже сдалась?

Поднимаю взгляд на Яна и вдруг вспоминаю, что у него никогда не было провалов. Ну или он о них намеренно умалчивал, чтобы не портить свой образ Казановы, перед которым ни устроит ни одна женщина. Он всегда получал любую, какую хотел, будь то настоящая заинтересованность или просто потому, что так в данный момент захотелось его пятке. Помню, он на спорт за неделю склонил к сексу преподавательницу из универа, которая готовилась к свадьбе. Просто тупо поимел ее в кладовке, где их и застукала уборщица. Девушку выгнали, а Ян ходил с гордой рожей до конца учебы. Даже я знал все подробности этой истории, хоть мы и учились в разных ВУЗах. Его отец, конечно, всю эту историю замял, как смог, но шило в мешке не утаишь. После той выходки Ян больше таких подвигов не совершал, но почему-то та история чаще других всплывала в моей памяти. Вот как сейчас.

Если Ян хочет Еву — он ее в итоге получит. Рано или поздно. А уж с учетом ее длительного воздержания.

Я непроизвольно сжимаю кулаки, делаю шаг назад и открываю рот, чтобы сказать, что неважно себя чувствую — кстати, это правда — башка болит страшно — но в этот момент из-за ноги Евы выглядывает девочка.

Она такая миниатюрная, что больше смахивает на фею из мультяшки, а не на реальную девочку. И она так похожа на свою мать, что я невольно снова перевожу взгляд на Еву. Она наклоняется, гладит девочку по голове, опускает ладонь ей на плечо и прижимает к себе с той неуловимой материнской защитой, которая скользит в каждом жесте. И сразу видно, что вот эта маленькая женщина за своего котенка порвет — и глазом не моргнет. И в памяти снова воскресают обрывки наших разговоров:

«— Я люблю ее сильнее всего на свете, Ветер, и балую, потому что не могу иначе».

«— Детей нельзя слишком баловать, Осень, иначе из мелких безобразников они вырастают в больших эгоистов и стерв».

«— Знаю, Ветер, все знаю, но не могу иначе. Я ведь у нее одна за всех: ни отца, ни дедушек с бабушками. Мы сами по себе, Ветер, как трава у дороги: пробились только потому, что мы сорняки, а сорняки живучие»

«Ну какой же ты сорняк!» — мысленно кричу в эти темно-зеленые глаза, почему-то представляя ее экзотическим растением из джунглей Амазонки. Потому что она такая — одна. Я других таких не видел.

Но мой рот перевешен щеколдой молчания, на которой висит здоровенный амбарный замок. Ни черта я ей больше не скажу: ни сейчас, ни потом, никогда.

Снова смотрю на малышку возле Евы и отмечаю, что они похожи так сильно, как только могут быть похожи мать и дочь. Те же глаза, тот же цвет волос, те же аккуратные носы и щепотка веснушек на яблочках щек. Те же губы с ярко-очерченным контуром: ни большие, но и не маленькие. Не знаю, каким был ее отец — и знать не хочу, и надеюсь, что не узнаю — но от него ребенок не взял ни капли. Это точная копия Евы.

— Так, слушайте все! — Голос Яна перекрывает неловкое молчание. — Это мой друг — Наиль. Большая задница, циник и вообще грубиян. К нему лучше без особой необходимости не лезть, а то убьет.

— Вот спасибо за рекомендацию, — себе под нос бормочу я, и вдруг слышу:

— Кстати, и правда грубиян еще тот.

Передо мной стоит девушка — откуда, блин, взялась? Я прекрасно помню ее лицо, потому что еще в нашу первую и последнюю встречу отметил, как она похожа на Еву. И даже имя ее помню — Вероника Шустова. Она ведь тоже здесь не случайно? Роюсь в памяти, вспоминая, кого еще угрожал взять в поездку Ян. Точно, речь шла о ее сестре.

Я молча смотрю на девушку, не давая ни единого повода думать, что хочу продолжать этот разговор. Перевожу взгляд на Яна, надеясь, что он поймет мой мысленный призыв. К счастью, он всегда схватывает на лету: тут же сводит все к шутке:

— Ну вот, есть живой свидетель моих слов, — лыбится он. И начинает с девушки: — Это Вероника, сестра Евы. А вот эта малышка — Марина Андреевна Орлова.

Я не сразу понимаю, что речь идет о девочке, и, наверное, есть какой-то смысл в том, что Ян представляет ее именно так. Малышка, услышав имя, делает шаг вперед и деловито протягивает руку, при этом она — сама серьезность, ни тебе намека на улыбку, ни присущего многим детям кокетства. Она в самом деле похожа на маленького боевого котенка, и я почти уверен, что встреться мы в другой компании — Марина ни за что бы ни выбралась из уютной защиты материнской спины.