Я в ней теряюсь.

Уже не знаю, где она, где я, а мы всего-то случайно налетели друг на друга.

Делаю шаг назад — Осень от меня. Поворачивается, чтобы сбежать.

«— Я хочу к тебе прикоснуться, Ветер».

«— И я бы хотел, чтобы ты ко мне прикоснулась, Осень».

Захлопываю дверь за своей спиной, выбрасываю руку вперед и хватаю беглянку за локоть. Слишком резко тяну ее на себя, потому что нетерпение обжигает изнутри, сводит на «нет» любые попытки держать хотя бы что-то под контролем.

Осень поворачивает голову, буквально приплюснутая к моей груди, и я наматываю ее косы на кулак, второй рукой все еще стискивая тонкий локоть.

«Посмотри на меня, Осень. Открой пошире свои глаза — и посмотри на меня…»

— Наиль, — слышу ее шепот.

Она не испугана, лишь самую малость растеряна, как была бы растеряна любая женщина на ее месте, когда ее вдруг хватает мужчина, который до этого демонстративно ее игнорил который день.

Конечно, она не знает, что Наиль и Ветер — одно лицо. И вряд ли узнает, пока я не заговорю или сам не подтолкну ее мысли в нужную сторону. Но мне почему-то хочется, чтобы она узнала сама. Чтобы почувствовала то же самое, что и я: непонимание, недоумение, злость, обиду. Целую кучу эмоций, которые я даже не рискую копать глубже.

Ее волосы у меня в кулаке такие шелковые, что невольно поглаживаю их большим пальцем. В груди ноет невысказанная правда, но я держу ее в клетке, чувствуя, что готов в любой момент к чертовой матери просто раздавить в кулаке, словно искалеченную птицу. Сегодня правда играет против меня.

— Отпусти, — говорит Осень холодно.

Мне хочется отшатнуться от нее, словно меня огорошили крепкой затрещиной. Но вместе этого играю ва-банк: тяну на себя эту Снежную королеву, вынуждаю встать на носочки. Чтобы не упасть, она цепляется ногтями в мои плечи, скребет по плотной ткани, словно замурованная в тайной башне пленница.

— Отпусти, — брыкается Осень и даже освобождает руку, заносит ладонь для пощечины, но в эту минуту она целиком в моей власти. Достаточно лишь немного потянуть ее за волосы, заставить отклонить голову.

Шарю голодным взглядом по ее шее, которая выглядывает из невысокого воротника рубашки. Я догадывался, что она не станет носить медальон, но наивный придурок во мне надеялся, что Осень сохранит его хотя бы из типичного женского сострадания к красивым вещам. Но на шее Осени только тоненькая цепочка с кулончиком в виде усыпанного зелеными камешками четырехлистного клевера.

— Знаешь, что я сказал в ту ночь, когда ты просила что-то сказать на моем родном языке? — говорю я со злостью, которая разрушает меня самого.

Никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным перед желанием перестать разыгрывать эту «угадайку». Я должен ей сказать, пусть это и станет концом всему. Наиль мог бы покорить Еву Шустову, мог бы даже плюнуть на десять лет дружбы и отобрать женщину у лучшего друга. Но Ветер… Ветер стоит на противоположной стороне огромной пропасти под названием Обида и, вместо того, чтобы перебежать, пока не поздно, по веревочному мосту, подносит к нему горящий факел правды.

Наверное, это просто еще одна, последняя попытка раз и навсегда закрыть дверь в наш телефонный роман. Правда, как ядерный взрыв — освободаит, но выжжет все вокруг до голых камней.

— Что? — распахивает глаза Осень. Она больше не трепыхается, она даже перестает дышать. Просто смотрит на меня с видом человека, разговаривающего с призраком. — Ветер?

— Я сказал, что если бы судьбе было угодно подарить мне счастье, я бы не желал его с другой женщиной, кроме той, чей голос согревает мою душу.

Я пытаюсь разгадать загадку ее глаз, но Осень прячется от меня. Секунду назад была живая, хоть и перепуганная до смерти, а теперь … Теперь в моих руках просто красивая женщина, которой совершенно безразлично, что я и кто.

«В ракушке, Ветер, мне безопаснее всего — там меня ничто не сможет ранить».

— Детский хирург, — одними губами улыбается Осень. Опускает руки и просто расслабляется в моих руках, будто тряпичная кукла. Еле сдерживаюсь, чтобы не тряхнуть ее хорошенько. — Парень с горячей южной кровью. И по возрасту подходишь. Ты догадливей меня.

— Тебя выдала работа, Осень.

Ей как будто все равно. Еще минуту назад, думая, что я — просто друг ее мужчины, в зеленом взгляде было больше заинтересованности. А теперь там непроницаемая пустота и безразличие. Вот, Наиль, разве не этого ты добивался? Смотри теперь, как горит последний мост над пропастью, через которую не перелететь даже с крыльями за спиной.

— Привет, Ветер, — говорит Ева сухо и вежливо. И все так же не сопротивляется, когда я притягиваю ее ближе.

— Наиль, — поправляю я.