звери и птицы в прошлых рождениях были людьми и потомков оставили, пусть эти потомки платят мне пеню за убийство моих сородичей.

Судья не знал, как разобраться в таком сложном деле, и повел спорщиков к королю. Пеалоу, понимая, что дело его проиграло, рассказал все королю и напоследок заявил:

– Саокае убил нездешнего баклана. Этот баклан залетел издалека. Да будет это принято во внимание. Король спросил:

– А твой отец - баклан, проживающий в наших краях, чем питается? Ест ли он крабов, улиток или рыбу?

– Он ест рыбу.

– Если так, - сказал король, - то Саокае прав, и твой отец действительно истребляет его предков.

II король объявил, что Пеалоу должен стать рабом Саокае.

Кхмерская, 89, 324

Однажды три товарища отправились в чужую страну. Они вошли в деревню и остановились на ночлег у одной старухи. Пожелав помыться в бане, они ей сказали:

– Приготовь нам все, что необходимо для купания. Она все приготовила, забыла лишь положить гребень. Путники доверили старухе свои деньги, наказав, однако, не отдавать их ни одному из них в отдельности, но лишь всем троим вместе.

Когда они заметили, что среди вещей отсутствует гребень, они послали за ним к старухе одного товарища. Тот же, придя к ней, сказал:

– Мои спутники просили сказать тебе, чтобы ты отдала мне деньги.

Старуха ответила:

– Я не дам денег, пока вы все трое не соберетесь вместе. Он сказал:

– Сами мои товарищи велят тебе дать мне деньги. Она встала возле двери, ведущей в баню, он же вошел к своим товарищам и сказал им:

– Старуха стоит за дверьми. Тогда они крикнули:

– Дай ему, старуха!

Она вынула деньги и вручила ему, а он, взяв их, скрылся. Товарищи долго ждали, пока он принесет гребень, но он не показывался.

Тогда явилась к ним старуха и сказала:

– Пришел ваш товарищ за деньгами, и я их ему дала, так как вы сами крикнули мне: "Дай ему, старуха!" Они сказали:

– Мы ему велели принести гребень. Старуха возразила:

– Он потребовал от меня денег.

Тогда они схватили старуху и повели ее к судье [...]

– Господин, [ - сказали они, - ] ты должен знать, что нас было трое и мы наказали ей ни одному из нас в отдельности денег не отдавать, но лишь тогда вернуть их, когда мы все трое явимся к ней.

И решил судья, что она должна вернуть им деньги. Старуха вышла весьма опечаленная, вся в слезах. И повстречал ее пятилетний мальчик.

– О чем ты плачешь, бабушка?
– спросил он. Она ответила:

– Оставь меня в моем горе.

Но малыш был настойчив и не оставил ее в покое до тех пор, пока она не рассказала ему обо всем. Тогда он спросил:

– Дашь ли ты мне одну зузу* на покупку орехов, если я помогу тебе?

Она сказала:

– С большой охотой, если только ты мне поможешь.

– Вернись к судье, - сказал мальчуган, - и скажи ему следующее: "Мой господин, ты должен знать, что трое дали мне эти деньги на хранение, приказав вернуть им лишь тогда, когда все трое будут в сборе. Так прикажи им привести своего товарища. Когда они соберутся вместе, все втроем, я отдам им деньги".

Старуха вернулась к судье и говорила с ним так, как научил ее мальчик. И спросил судья тех двоих:

– Так ли обстояло дело, как рассказывает старуха?

– Так, - ответили они. Тогда судья сказал:

– Приведите третьего товарища, и вы получите ваши деньги [cxv]

Сирийская, 79, 70

Один человек нес на продажу пампельмусы, привязанные к двум концам коромысла. Его путь лежал мимо суда. Человек зашел в него и присел отдохнуть в зале.

Через несколько минут послышался какой-то шум. Судья спросил:

– Что это за звуки?

– Господин, - отозвался продавец пампельмусов, - это шум катящейся повозки.

– Нет, - возразил судья, - это не повозка. Человек упорствовал:

– Это, безусловно, повозка.

– Если это окажется не повозка, то какое наказание ты готов понести? спросил судья.

– Если это не повозка, господин судья, можете отрубить мне голову! Но если это действительно повозка, то что вы дадите мне, господин?

– Я дам тебе денег.

Шум приближался. Судья приказал, чтобы этот предмет остановили перед зданием суда; он сам вышел на улицу и спросил у возницы: