Зигмунд Фрейд первым высказал мысль, что в поисках идеального партнера мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем бессознательном. «Найти объект любви – в конечном итоге значит обрести его снова» – пожалуй, именно так можно было бы сформулировать закон взаимного притяжения людей. Кстати, то же самое имел в виду Марсель Пруст, когда говорил, что сначала мы рисуем человека в своем воображении и только потом встречаем его в реальной жизни. «Партнер притягивает нас потому, что его образ с детства живет внутри нас, – поясняет психоаналитик Татьяна Алавидзе, – следовательно, прекрасный принц или принцесса – это человек, которого мы ждали и «знали» уже давно». Откуда?

Фантазия об идеальных отношениях, которую можно свести к «100 % вознаграждения, 0 % конфликта», заставляет нас вспомнить о ранних этапах жизни, когда новорожденный воспринимает как идеальное и лишенное недостатков существо того взрослого, который о нем заботится, то есть чаще всего мать. При этом мечта о таких отношениях, по-видимому, ярче проявляется у женщин. «Они чаще ей поддаются, потому что у них есть бессознательное стремление к восполнению, – говорит психоаналитик Элен Веккиали (H'el`ene Vecchiali). – Приходится признать: как бы ни был влюблен мужчина, он вряд ли смотрит на женщину с тем безмерным обожанием, с которым смотрит на новорожденного ребенка мать. И даже если это очевидно не так, женщина все равно бессознательно считает, что она неполноценна». В результате восполнить ее «неполноценность» может лишь абсолютно идеальный мужчина, совершенство которого «гарантирует» совершенство и ей самой. Этот идеальный, полностью подходящий партнер – тот, кто продемонстрирует, что она желанна такая, какая она есть.

Отцовская фигура исключительно важна для женского бессознательного. Значит ли это, что идеальный партнер должен походить на отца? Не обязательно. С точки зрения психоанализа в зрелых отношениях мы соотносим партнера с образами родителей – но либо со знаком «плюс», либо со знаком «минус». Он так сильно притягивает нас потому, что своими качествами напоминает (или, наоборот, отрицает) образ отца или матери. «В психоанализе этот выбор называется «поиском Эдипа», – рассказывает Татьяна Алавидзе. – Причем даже если мы сознательно пытаемся выбрать «не-родителя» – женщину, непохожую на мать, мужчину, непохожего на отца, это означает актуальность внутреннего конфликта и стремление его разрешить «от противного». С образом матери обычно связывают детское чувство защищенности, которое может выражаться в образе крупного, полного партнера. «Худой мужчина в таких парах обычно стремится к «кормящей матери», которая словно «вбирает» его в себя и защищает, – говорит Татьяна Алавидзе. – Подобное испытывает и женщина, которая предпочитает крупных мужчин».

«Особенно нас привлекают те, у кого присутствуют одновременно мужские и женские черты, – замечает психоаналитический психотерапевт Светлана Федорова. – Видя и мужские, и женские проявления, мы угадываем в человеке то сходство с нашим отцом, то с матерью. Это возвращает нас к первичной иллюзии двуполости, которая ассоциируется с ощущением младенческого всемогущества».

Однако в целом было бы наивно считать, что мы «накладываем» на своих партнеров облик своих родителей. В действительности их образ совпадает скорее не с реальными отцом или матерью, а с теми бессознательными представлениями о родителях, которые складываются у нас еще в глубоком детстве.

Есть ли у нас общие требования к прекрасному принцу или принцессе? Разумеется, они должны быть привлекательны, но представление о привлекательности меняется от века к веку и от культуры к культуре. «Выбирая «самого-самого», мы неизбежно пускаем в ход потаенные представления о себе, проецируем их на объект обожания», – объясняет наши пристрастия Светлана Федорова. Либо мы приписываем нашему идеалу достоинства и недостатки, которыми наделены сами, либо, напротив, он воплощает то, чего (как мы думаем) нам не хватает. Например, бессознательно считая себя глупой и наивной, женщина найдет партнера, который будет воплощать для нее мудрость и умение принимать взрослые решения, – и таким образом возложит на него ответственность за себя, такую беспомощную и беззащитную.

Так же мы можем «передавать» другому и те качества, которые нам в себе не нравятся, – в этом случае партнером постоянно становится человек, который слабее нас, у которого те же проблемы, что и у нас, но в более выраженной форме. В психоанализе эта тактика называется «обмен диссоциациями» – она позволяет нам не замечать собственных недостатков, в то время как партнер становится носителем всех тех свойств, которые мы не любим в себе. Скажем, чтобы скрыть собственный страх перед активными действиями, женщина может влюбляться только в слабых, нерешительных мужчин, страдающих депрессией.

Другой важный аспект привлекательности – сочетание во внешности красоты и неправильных, резких, даже гротескных черт. «Красота для нас символически воплощает инстинкт жизни, а притягательность неправильных, уродливых черт связана с инстинктом смерти, – объясняет Светлана Федорова. – Эти два инстинкта являются основными составляющими нашего бессознательного и тесно взаимосвязаны. Когда они соединяются в чертах одного человека, парадоксальным образом это делает его особенно притягательным. Сами по себе неправильные черты пугают нас, но когда они одушевлены энергией жизни, это не только примиряет нас с ними, но и наполняет их очарованием».

Сходство с партнером традиционно считается одним из важнейших критериев идеального сочетания «половин». Не только общность черт характера, но и общие вкусы, общие ценности, примерно одинаковый культурный уровень и социальный круг – все это способствует установлению отношений. Но психологам этого недостаточно. «Нам обязательно нужно прийти к тому, чтобы полюбить и отличия своего партнера. По-видимому, это вообще единственный путь к гармоничным отношениям», – считает Элен Веккиали.