Даже мелькнувшая в голове мысль о детях не отрезвила – наоборот, порадовала. Дурманная лёгкость от внезапного прозрения бальзамом пролилась на израненное сердце, смыла черноту вязких мыслей: теперь-то точно поборемся! И поживём, видит Дух… в болезни или здравии, в горе или радости…

Ворота города оказались распахнуты настежь, и к ним стекались толпы народу – фермеры близлежащих усадеб, деревенские, пришедшие посмотреть на праздник, приезжие, которым не посчастливилось попасть в Унтерхолд в день празднования давней победы в полузабытой войне.

Я направил Ветра в сторону базарной площади; вскорости нашёл, что искал – мелькнувшие за углом очередного прилавка ярко-зелёные, с жёлтой сердцевиной бутоны рацаенны привлекли мой взор, и я тотчас спрыгнул с коня.

– Бери, добрый человек, порадуй невесту, – беззубо улыбнулся морщинистый старик, протягивая мне пышный букет. – Праздник же…

Я спешно расплатился, думая о том, как вернусь в крепость. Ну, положим, цветы я Деметре протяну. А сказать-то что? Со своей обыкновенной неуклюжестью в женском вопросе вся затея может обернуться прахом…

– …а ты откуда знаешь? – раздался неподалёку звонкий и очень знакомый голосок.

– Мне Мартин сказал, – отозвалась собеседница, и я узнал этот ровный, размеренный и холодный голос тоже. – Он на самом деле очень проницателен, этот северянин, кто бы мог подумать… и не такой неловкий, как казалось поначалу…

– Да поняла я, поняла, угодил он тебе с ожерельем! – нетерпеливо прервали её. – Ты про Сибранда рассказывала! С чего Мартин взял, будто он за госпожой Иннарой волочится?

Я спешно спрятал букет за спину, выглядывая из-за шеи коня. Дина с Зораной стояли у лавки с шёлковыми тканями, любуясь яркими расцветками, а ещё чуть дальше в толпе, явно выделяясь на общем фоне крупными даже для стонгардцев габаритами, стоял Мартин, приглядываясь к прилавку со сладостями. Логическая цепочка привела мой взгляд к худосочному Бруно, который на фоне товарища поначалу терялся, – полуальд, стыдливо повернувшись спиной к девушкам, которые на него вовсе и не глядели, быстро считал монеты в своём кошельке.

– Ох, Зорана, – с лёгким недовольством отозвалась Дина. – Ведь это видно. Когда вы с Бруно убегаете любоваться звёздами, неужели ты думаешь, что никто не понимает истинных причин внезапного увлечения ночным небом? Особенно если оно затянуто тучами, и ни единой звезды даже самый зоркий наблюдатель не разглядит…

Юная сикирийка только фыркнула в ответ: мол, крыть нечем, да и делать этого не собираюсь.

– Мартин сказал, что наш воин глаз от мастера Деметры на занятиях не отводит, да и каждый раз, как в коридоре встречается, подолгу вслед смотрит…

– Может, дело у них какое? – с сомнением произнесла Зорана.

– Может, – согласилась Дина. – Но я тоже видела его взгляд. И это взгляд мужчины, сестрёнка.

Кровь прилила к лицу; ладонь, обхватившая основание букета, вспотела. Вот и понимай этих женщин, как знаешь! Я о собственных чувствах только сегодня догадался, а они загодя сделали выводы! И Мартин хорош! Завтра же придушу толстяка…

– И что он в ней нашёл? – вслух удивилась Зорана. – Ведь старая же и некрасивая.

– Вовсе не старая, Сибранду в самый раз, – задумчиво сказала Дина. – И я бы не сказала, что мастер Деметра так уж дурна собой. Просто слишком отдаётся работе, на себя не глядит…

– Кожа болезненная, волосы бесцветные, фигура ни то ни сё, – возмущённо перебила подругу Зорана. – В платье её ни разу не видела, одна и та же мантия на все случаи жизни! Где его глаза?! Он же красивый, мог бы выбрать себе под стать…

– Разве выбирают за внешность? – негромко возразила Дина, выискивая взглядом тучную фигуру Мартина. – Мне кажется, Сибранд с госпожой Иннарой вполне подходят друг другу.

На этом беседа оборвалась; я сумел наконец вывести Ветра из толпы, прячась за его крупом, и сразу же за базарной площадью взлетел в седло. Город сопротивлялся моему уходу и затягивал с ещё большим, почти агрессивным напором: пьяные компании, гуляющие парочки, украшенные дома, нарядные жители, звуки песен и музыки…

К тому времени, как я выбрался за ворота Унтерхолда, я уже сам опьянел от количества витающих в воздухе винных паров и назойливого шума многолюдных улиц. В ушах всё ещё звучал звонкий голосок Зораны: «кожа болезненная, волосы бесцветные, фигура…». Понять не мог: это она про Деметру? Точно про неё? Про благородную бледность бруттской кожи, про гладкий шёлк светло-каштановых, почти рыжеватых от отблесков огня волос? Про мягкую, высокую грудь, которую не могла скрыть мешковатая мантия, небольшой рост – так и тянет прижать к себе, обнять за узкие плечи – про маленькие изящные руки, с такой лёгкостью выписывавшие магические формулы тонкими, крепкими пальцами?..

…Крепость магов встретила меня настороженной тишиной. По-прежнему не попадались на пути ни загулявшие в городе адепты, ни притаившиеся одиночки, ни вечно занятые мастера, но что-то изменилось незримо и разительно.

Тревога усилилась, когда я обнаружил в конюшнях трёх чужих лошадей; поспешно привязав Ветра, я направился в главную башню. Тут тоже не встретил никого: даже Оук, очевидно, спрятался в своей комнатке за библиотекой. Моей целью был кабинет госпожи Иннары, но её я не достиг.