Однако метод рыночной переоценки не только увеличил сложность компании как системы, он еще превратил Enron в жестко связанную структуру. При этой методике компания могла немедленно ставить на баланс прибыль от сделок, которую отделяли от действительности многие годы. В результате резко возрастали доходы за тот квартал, в котором была подписана сделка на перспективу. Однако, поскольку эти доходы были уже учтены, они не могли учитываться в будущем. Каждый квартал начинался с чистого листа, а поскольку инвесторы ждали от компании развития, приходилось заключать все более крупные сделки. Даже небольшой перерыв в этом процессе мог поколебать доверие инвесторов. У компании не было возможности притормозить {110} .

Кроме того, Enron нуждалась в реальных деньгах – на выплату зарплат, покупку других компаний и на развитие своих амбициозных проектов. Приходилось брать в долг. Но это было рискованно. Если бы инвесторы узнали, какие долговые обязательства накопились у компании, они пришли бы к выводу, что ее финансовая база весьма нестабильна. Поэтому Enron использовала чрезвычайно запутанные сделки исключительно для того, чтобы скрыть свои долги {111} . Например, на каком-то этапе компания взяла в долг у Citibank почти 500 млн долларов. После этого она провела несколько финансовых операций – между принадлежавшими ей компаниями – и ловко воспользовалась существующими правилами, чтобы заставить эти сделки выглядеть как прибыль. Это то же самое, как если бы человек получил наличные по кредитной карте, внес их на свой счет (скрывая тот факт, что у него вообще есть кредитная карта) и сделал бы вид, что деньги на счете – это его зарплата. Какое-то время это было бы похоже на то, что он много зарабатывает. Но это только иллюзия. Ему все равно придется выплатить кредит. Через месяц Enron аннулировала все свои транзакции и вернула деньги Citibank, заплатив еще и приличные проценты. Раз за разом Enron так играла в наперстки со своими инвесторами.

К 2000 году Фастоу и его предшественники создали более 1300 специальных компаний, которые использовались для сложных сделок. «Правила финансовой отчетности и законы о ценных бумагах довольно расплывчаты, – объяснял Фастоу позднее. – Они очень сложны… Лично я и компания Enron в целом находили в этой расплывчатости и сложности не проблему, а возможность» {112} . Сложность открывала возможности.

Однако в марте 2001 года карточный домик начал рассыпаться. Менеджер хедж-фонда Джим Чанос изучил финансовые отчеты компании и заключил против нее пари. Он поделился своими сомнениями с журналисткой издания Fortune Бетани МакЛин, которая начала копать глубже и опубликовала статью под заголовком «Не переоценена ли Enron?» (Is Enron Overpriced?).

Подзаголовок статьи звучал следующим образом: «Это конгломерат сложных компаний. Его финансовая отчетность практически непроницаема».

В статье делалась попытка описать, как именно Enron зарабатывала деньги. «Однако показать, что делает компания, оказалось нелегко, – писала МакЛин, – потому что ее действия умопомрачительно сложны». Один шутник-банкир высказался иначе: «Управление газопроводами не требует слишком много времени – кажется, что Enron направила все рабочие часы персонала на реализацию самых разнообразных запутанных финансовых схем» {113} .

В октябре 2001 года Enron пришлось исправить свои финансовые отчеты. Компания признала убытки в размере 1 млрд долларов, которые она не показывала раньше, и убрала из доходной части почти 600 млн долларов фальсифицированной прибыли. На встречах с представителями инвестиционных банков топ-менеджеры Enron признались, что настоящие долги компании составляли не 13 млрд долларов (как раньше было публично объявлено), а около 38 млрд долларов. Разница была ловко спрятана в 1300 специализированных компаниях, принадлежавших Enron. Менее месяца спустя Enron объявила о банкротстве.

Падение компании Enron породило целую цепь связанных банкротств. В отношении крупнейшей аудиторской фирмы Arthur Andersen, которая много лет проводила аудиторские проверки в компании Enron, было начато уголовное расследование, в дальнейшем ее деятельность была запрещена судом, и фирма распалась. Вскоре стало ясно, что некоторые крупнейшие инвестиционные банки тоже помогали компании Enron манипулировать сложностью системы и обманывать акционеров. Citibank и JP Morgan Chase заплатили регуляторам и акционерам по 2 млрд долларов за участие в фальсификациях Enron {114} . И это в дополнение к тем деньгам, которые они потеряли непосредственно в связи с банкротством Enron.

Для сотрудников компании последствия были очень тяжелыми. 20 000 человек потеряли работу, многие не получили выходные пособия. В системе не оказалось буфера, который защитил бы их от этой жизненной катастрофы.

В 1927 году Оуэн Янг, председатель совета директоров концерна General Electric, выступал перед студентами Гарвардской школы бизнеса – того самого учебного заведения, которое окончит Джефф Скиллинг несколько десятилетий спустя {115} . «Закон, – говорил Янг, – работает, высвечивая противоправные действия – те, от которых общество должно защищаться». Он отмечал, что на противоположном от преступлений полюсе лежат добрые деяния, то есть «действия, которые взывают к сознательности людей так мощно, что не может быть совершено никакой ошибки, независимо от того, насколько сложная ситуация сложилась в бизнесе».

Для бизнеса основная проблема лежит в серой «промежуточной» зоне. «Когда бизнес был простым и сугубо локализованным, общественному мнению было нетрудно проникать в серые зоны, – говорил Янг. – Когда же бизнес стал сложным и широко разветвленным, оказалось, что именно в серой зоне были сняты все запреты. Именно в этой серой зоне и появились основные проблемы».

Топ-менеджеры компании Enron ловко использовали серую зону между противоправными действиями и нормальной практикой. Фастоу высказался так: «У вас есть сложный набор правил, и цель состоит в том, чтобы использовать эти правила в ваших интересах» {116} . Он шутил, что те же самые сделки, которые обеспечили ему премию «Финансовый директор года», привели его к тюремному заключению.