Если мне не изменяет память, то такие упаковки предназначались для нижнего белья. Точно такую же коробку я видела у одной своей знакомой, когда ей презентовал откровенное бельё очередной любовник.

Сняв крышку и развернув пергамент, я узрела на дне коробки тонкие полупрозрачные матовые чулки, на широкой коронке которых красовался тюлевый узор в стиле «барокко». Данное чулочное изделие предназначалось для ношения с поясом. Искомый предмет был обнаружен следом за чулками.

Повертев в руках невесомое чудо-изделие для соблазнения мужчин, поняла, что этот презент был предназначен для меня. Размерчик мой и цвет тоже.

Возникает только один вопрос: «И кто у нас тут такой бессмертный?!»

Уложив всё обратно в коробку, накрыла крышкой. От моих манипуляций на пол спланировал клочок бумаги. Видно смахнула рукой, когда разворачивала «подарок». Нагнувшись, подняла его с пола. Красивым каллиграфическим подчерком в записке красовалась одна-единственная фраза:

Прошу принять взамен испорченного.

– Это тебе ушат холодной воды, чтоб сильно в депрессию не погрузилась, - выпалила я, скомкав несчастную бумажку и кинув её на столешницу.

Это была последняя капля в море моего отчаянья. Я достигла точки кипения, способность анализа отключилась напрочь. Я смотрела на клочок бумаги с такой ненавистью, представляя на его месте своего начальника. Сомнений нет. Это дело рук Соколовского.

За кого он меня принимает?! Я вроде ясно дала понять, что не приемлю такие подачки. Хотя… сама же буквально несколько часов назад висла на нём. Перед глазами появилась пелена, и волна гнева с новой силой накатила на меня.

Клочок бумаги вспыхнул пламенем, от чего я не на шутку перепугалась. Вскочив со своего места, автоматически скинула папки на пол. Одной рукой пытаясь потушить задатки огня, второй же тянулась за графином с водой, который стоял рядом на тумбе.

Поняв, что два дела одновременно я сделать не смогу, переключила своё внимание на графин. И тут же стеклянный сосуд, как по мановению волшебной палочки, оказался у меня в руке. Он просто съехал по тумбе, по направлению ко мне.

Не понимая, что делаю, просто вылила жидкость на стол и тут же рухнула в кресло. Огонёк потух быстро. Вода со столешницы стала стекать на пол, попутно задевая меня, капая на брюки. А мне было всё равно. Нервно хихикая, я продолжила крутить графин в руках.

Это что сейчас было?! Телекинез?! Или я просто схожу с ума?!

Поставив с грохотом графин на стол, я стала смотреть на бутыль, пытаясь передвинуть взглядом, как сделала это несколькими минутами ранее.

Графин с места не сдвинулся.

– Чертовщина какая-то!
– со злостью стукнула я кулаком по столешнице.

Графин разлетелся вдребезги. Причём, похоже, от моего голоса.

Всё! Я так больше не могу. Схватив трубку, хотела набрать номер Ольги, но не успела. В дверь постучались.

– Да-да. Войдите, - крикнула я, попутно салфетками вытирая столешницу.

Дверь тут же открылась и в кабинет вошла пожилая женщина.

– Здравствуйте, - замялась она в дверях.

– Здравствуйте, - ответила я, поднимая с пола последние папки.
– Вы к кому, и по какому вопросу?

– Я… - беглый взгляд женщины, говорил о том, что дама нервничает.
– Мне нужна Анна Владимировна Соколова.

– Это я. Слушаю вас, - указала я рукой на стул, - присаживайтесь.

Женщина тут же подошла ко мне и присела на указанный стул. Говорить не спешила и только руки сложила на коленях, как примерная ученица.

– Я слушаю Вас, - попыталась я вовлечь женщину в беседу, на что она только нервно дёрнулась. Н-да… тяжелый случай.
– Ну же, - подбодрила я её, усаживаясь напротив, - я не кусаюсь. Может, для начала представитесь?

– А? Да-да, конечно. Меня зовут Ларейкина Антонина Павловна, - пробормотала женщина и опять замолчала.

– Уже лучше. И что же Вас привело ко мне Антонина Павловна?

– Я родная сестра Шведовой Елены.

– Подождите, как сестра?
– мои брови от удивления поползли вверх, хорошо хоть челюсть не отвисла до пола. Схватив папку с надписью «Шведова Е.М.» я стала судорожно перебирать страницы уголовного дела. Уж я точно знаю, что единственным близким родственником погибшей была родная сестра Ларейкина Антонина Павловна, только по паспорту той на сегодняшний день было двадцать лет. А здесь минимум лет пятьдесят. И то я смягчила возраст. И точно. Со страниц дела на меня смотрела молодая шатенка. Молча передвинула папку к женщине.

– Сестра, - вздохнула дама, даже не посмотрев на фотографию, а потом вдруг резко схватила меня за кисти рук.
– Помогите мне. Я боюсь.

Губы предательски задрожали, по щекам покатились слезы.

Погладив женщину по рукам в успокоительном жесте, я спросила:

– Почему вы скрывались от правоохранительных органов? Мы же присылали повестки?

– Я не от вас скрывалась. А от…от…

– От кого?
– подначивала я её.

– Того, кто убил мою сестру и превратил в старую бабку меня, - внимательно посмотрела на меня Ларейкина.
– Не верите?