Ответа на него Малдера не нашел, во всяком случае пока. Но и отвергать версию не стоило. Хотя бы потому, что между Джоном Доу и Перри Стэнтоном существовала связь. А последний совершил нечто невозможное даже для очень сильного человека. Возможно, и Доу до самой смерти оставался неуязвим.

Малдер достал стерильный пластиковый пакет. Затем — маленькую щетку из конского волоса. Поднеся горловину пакета к барьеру, он принялся счищать в него все, что могло прилипнуть к металлу. Глаз не заметил ничего, кроме дорожной пыли, однако микроскоп мог обнаружить гораздо более интересные частички.

— Вы что там скребете? — осведомился санитар. — Я же говорил — мы нашли его здесь, где я стою.

— Он оказался там далеко не сразу, — откликнулся Малдер. — И меня, честно говоря, больше интересует не точка окончательного приземления, а путь, который проделал Доу.

Он уже собирался слегка поскоблить асфальт, когда заметил, что к щетке пристало несколько тонких белых волокон. Присмотревшись, Малдер обнаружил еще кое-что — на волокнах висели едва заметные крупинки красноватого вещества, напоминающего пудру. Но даже в таком ничтожном количестве красная пудра издавала довольно резкий запах. Так пахнет заплесневевший батон, забытый во влажном пакете на несколько дней. Интересно, имеет ли все это отношение к Джону Доу? А почему бы и нет — волокна находились в углублении, и вполне могли сохраниться с прошлой пятницы. Малдер достал еще один пакет и положил последнюю пробу отдельно от остальных.

Кэнтон наблюдал за ним с нескрываемым удивлением.

— Скажите, а почему это ФБР так заинтересовалось Джоном Доу? — осторожно осведомился санитар. — Он что, был маньяком-убийцей?

— Да нет. Насколько мы знаем, он не сделал ничего плохого, кроме того, что умер в расцвете сил. Беда в другом — его кожа не умерла вместе с ним.

И тут его озарило. Кожа! Может быть, именно кожа и есть тот самый загадочный убийца? А вовсе не таинственный микроб, следы которого разыскивает Скалли. Не кровь, не вирус и вообще не болезнь. Сорок минут спустя Малдер был в инфекционном отделении клиники. Правда, отделением отгороженную секцию блока неотложной помощи можно было назвать лишь с большой натяжкой: два вестибюля и около полудюжины палат за мощными металлическими дверями. Палаты делились по степени изоляции. В одни можно было войти, соблюдая элементарные меры предосторожности — надев стерильную маску и резиновые перчатки. В другие, в случае крайней необходимости, посетители попадали через сложную шлюзовую камеру, облачившись в подобие космических скафандров.

Малдера проводили в обычную палату, в самом конце коридора. Надев халат, маску и перчатки, он вошел в небольшую комнату и обнаружил там Скалли, а также Бернстайна. Хирург сидел на краю кушетки и время от времени презрительно косился на капельницу, торчащую из его правой руки. Было очевидно, что его раздражает вся эта процедура, и, более того, — что он совершенно здоров.

— Вот, полюбуйтесь, — сказал Бернстайн Малдеру вместо приветствия. — А я ведь несколько раз повторил — не было у меня прямого контакта с кровью пациента! Я был в перчатках, как и все мои ассистентки. Я сделал десяток таких операций ВИЧ-инфицированным — и, как видите, никаких последствий.

— Доктор Бернстайн, — примирительным тоном заговорила Скалли, — поймите, карантин — не моя затея. Так решили инфекциологи. А они просто не имеют права рисковать, даже в малейшей степени, так что я их прекрасно понимаю. Вполне логичная мера предосторожности.

— Логичная мера?! Перестраховка — вот как это называется! Если бы я действительно заболел, это уже стало бы заметно, и тогда все вливания, что слону дробина. Вы отлично знаете, летаргический синдром не поддается лечению или купированию. Запретить оперировать на время возможного инкубационного периода — это я еще понимаю. Но какой смысл держать взаперти и меня, и мою бригаду?!

Скалли вздохнула.

— В области вирусологии я не специалист. А специалисты решили, что вам нужно вводить ацикловир. Клиническая практика подтверждает, что при некоторых формах энцефалита…

— При одной-единственной форме, — довольно бесцеремонно перебил Бернстайн. — Той, которую вызывает герпес симплекс. Летаргический синдром к герпесу не имеет никакого отношения.

Скалли пожала плечами.

— Я не собираюсь вести с вами научно-медицинские споры. Моя специализация — судебная медицина, ваша — пластическая хирургия. С вирусологией мы оба знакомы поверхностно. Так что давайте прислушаемся к мнению специалистов.

Бернстайн махнул свободной рукой и посмотрел на Малдера:

— Ладно. Придется делать, как она говорит.

— Обычно я поступаю так же, — усмехнулся Малдер. — Скалли, можно тебя на минутку?

Когда они вышли в коридор и закрыли дверь, Скалли стянула маску:

— У меня хорошие новости. Доктор Кевеноу, старший администратор клиники, лично займется поиском тела Джона Доу. Один из клерков нашел трансфертную карту с пунктом пересылки — Медицинская школа Рутгера, Нью-Джерси. Кевеноу считает, что труп по ошибке отправили на вскрытие. Так это или нет — станет ясно в ближайшие часы.

Малдер воздержался от комментариев, хотя был уверен, что ситуация гораздо сложнее.

— 0'кей, подождем, — согласился он. — А пока посмотри вот сюда.

Он достал пакетик и протянул напарнице.

— Как ты думаешь, что это может быть? Скалли слегка встряхнула содержимое пакета, чтобы отделить красные крупинки от волокон, потом аккуратно пощупала их сквозь полиэтилен.

— Ты знаешь, по-моему, я уже встречала что-то подобное, — она открыла пакет и понюхала. — Если мне не изменяет память, это какое-то обеззараживающее вещество. Волокна наверняка — куски ниток от бинта. Где ты это взял?